Началась пора «отрядомании». Она на какое-то время внесла успокоение в сердца и души обреченных на самоуничтожение, как выразилась одна либеральная газета, «вчерашних людей».
Непокорные солдаты
Французские власти не могли не заметить, что русские военнопленные [36] живут интересами рабоче-крестьянской власти, утверждавшейся в то время в России, что почти все они рвутся на Родину, чтобы принять активное участие в борьбе за социалистическую республику.
Во французской печати начали появляться корреспонденции о настроениях русских солдат и их безуспешных попытках вырваться на Родину. Прогрессивное общественное мнение и с каждым днем обострявшееся положение в лагерях военнопленных вынудили правительство Франции вступить в переговоры с Деникиным об отправке в порты Черного моря русских солдат, чтобы само командование «Добровольческой» армии на месте решало, как поступить с военнопленными и служившими во Франции солдатами: попытаться убедить их вступить в «добровольческие» войска или отпустить по домам.
Деникин медлил с ответом. Помня довольно неприятное событие, он колебался.
Дело вот в чем. Еще в июле правительство Франции приняло решение отправить в Россию солдат из тех лагерей, где по сообщению газеты «Тан», «большевизм уже настолько разросся, что начал распространяться на французское население».
Пока главнокомандующий союзными войсками на Востоке генерал Франше д’Эспере запрашивал Деникина, в какие порты Черного моря направлять пароходы с военнопленными, русских солдат свезли в Константинополь.
Деникин и тогда медлил с ответом, зная о настроениях военнопленных. Но ответить все-таки надо было, и он через своего представителя в Константинополе сообщил: пусть отправляют в любой порт Черного моря. Получив такой довольно странный ответ (в то время Одесский и Николаевский порты находились в руках Советской власти, Севастополь и некоторые другие — под контролем белогвардейцев), Франше д’Эспере послал Деникину письмо такого содержания:
«Отправка русских военнопленных и служивших во Франции солдат в Одессу нежелательна, так как здоровые элементы преследовались бы большевиками, а подозрительные и темные элементы увеличили бы число наших общих врагов. Советую направить суда в Севастополь. Этот город кажется мне подходящим для отбора благонадежного элемента и наблюдения за подозрительными».
Ответ от Деникина не поступил. Тогда Франше д’Эспере телеграфирует ему, не скрывая своего раздражения:
«Я не могу бесконечно держать этих русских на Константинопольском рейде. И если Вы не пожелаете принять их в Севастополе или в другом порту, находящемся под Вашим контролем, я буду вынужден высадить их в Одессе».
Пока шла переписка, многие русские ожидали своей участи в Константинополе. Когда же в конце августа 1919 года все черноморские порты оказались под властью белогвардейцев, в Черное море стали приходить суда с военнопленными и солдатами, служившими во Франции.
Одесскому губкому партии были известны настроения военнопленных. Еще когда в Одессе находились англо-французские оккупанты, в Одесский порт прибыл пароход «Молчанов» с военнопленными, большая часть которых категорически отказалась выполнять приказ командующего добровольческими войсками Одесского района генерала Гришина-Алмазова о военном обучении и потребовала отправки их в Советскую Россию. Подпольщики также знали, что в Черном море уже давно находится один транспорт с военнопленными. Стоял он на дальнем рейде Одесского залива. Потом транспорт куда-то ушел, деникинские власти не высадили солдат, среди которых, как указывалось в полученной подпольщиками копии донесения контрразведки, «замечено большое количество большевистского элемента».
В октябре 1919 года в Одесский порт стали прибывать пароходы с бывшими русскими военнопленными. Они размещались в Одессе в казармах бывшей 15 стрелковой дивизии, в казармах на Таможенной площади и в других местах. К концу октября их насчитывалось свыше трех тысяч человек. Большевики-подпольщики уже не раз побывали в казармах. Они видели, как представители различных белогвардейских частей усиленно вели работу по привлечению в свои части бывших солдат царской армии, и некоторые из них соглашались записаться добровольцами к белым. Но таких было мало, большинство на уговоры белогвардейцев отвечало неопределенно: мол, поживем — увидим. Немало было и таких, которые решительно заявляли, что служить у белых не будут.
36
Взятых в плен во время первой мировой войны русских солдат немцы направляли на работу в Эльзас-Лотарингию. Когда французы ее заняли, они разместили военнопленных в концентрационных лагерях. Во Франции также находились солдаты русской армии из особого экспедиционного корпуса, присланного царем по просьбе французского правительства.