На митинге выступил Шиллинг. Он снова говорил о том, что командование будет проявлять заботу о нуждах рабочих, об оздоровлении тыла.
— Тыл не является нашим врагом,— говорил Шиллинг.— Он только нравственно болен и психически нездоров. Симптомы этих болезней проявляются в равнодушном отношении к нуждам нашей геройской армии, в распространении за ее спиной всяких бабьих россказней и выдумки. Я недавно прочел, что Гинденбург как-то пророчески сказал: «победит тот, у кого крепче нервы». Наши нервы не выдержали и мы пали в 1917 году. Годом позже наступил черед самого Гинденбурга: английские нервы оказались крепче. Так и теперь: если у большевиков вместо нервов — веревки, то у нас должны быть стальные тросы. Рабочие должны помочь нам выковать такие могучие нервы, при их поддержке мы сможем оздоровить, вылечить наш тыл. А пока я вынужден признать, что тыл работает на Ленина. В этом наша трагедия.
Так говорил теперь не один командующий войсками. С тех пор, как Красная Армия стала изгонять белогвардейцев из захваченных ими территорий, газеты замелькали заголовками: «Тыл работает на Ленина — в этом трагедия Добророссии». Что же касается заигрывания деникинских властей с рабочими, то одесским пролетариям это было не ново. Они видели подобные попытки и со стороны Керенского, Петлюры, гетмана Скоропадского, немецких, английских и французских интервентов. Рабочий класс Одессы готовился к решающей схватке с диким белогвардейским зверем, цепкие когти которого уже были подрезаны.
Слабел и без войск оказывался Деникин. Красная Армия прижимала «белую» армию к морю, уничтожая ее живую силу. То, что двигалось летом от моря к центру России, ни в какое сравнение не шло с тем, что возвращалось назад к морю из центральных районов страны. В природе наступила зима с ее, на редкость для юга, сильными морозами, а деникинские войска на глазах таяли, словно снег под лучами знойного южного солнца. Отощавшие до основания, потрепанные дивизии и полки производили жалкое впечатление и взывали о помощи.
Все усилия штаба Шиллинга пополнить свои войска терпели неудачу. Мобилизации проваливались одна за другой. Деникин и его военный «министр», начальник военного отдела генерал Лукомский, не скупились на телеграммы Шиллингу с требованием не ослаблять усилий, направленных на пополнение войск. Телеграммы и приказы по этому вопросу поступали ежедневно. В январе их поток неожиданно прекратился. Потом пришел приказ Деникина. В нем говорилось о том, что «русские люди ушли с головой своей в личные дела», «забыли армию», что они «постыдно равнодушны» к армии, подрывают веру «в идею борьбы, в вождей», «сеют смуту» и т.д. Но самым примечательным в приказе была концовка. «Требую от одесского штаба,— писал Деникин,— реально посмотреть на вещи и сказать, чьими помощниками вы являетесь: моими или большевиков? Задумывались ли вы над тем, сколько оружия и снаряжения передали вы одесским большевикам?»
Деникин имел в виду то, что мобилизуемые по получении оружия и обмундирования расходились по домам, унося с собой все полученное. Надо было искать какой-нибудь выход.
Совет при главноначальствующем Новороссийской области 9 января обсуждал вопрос о привлечении интеллигенции к более тесному сотрудничеству с местными властями. Под сотрудничеством понималось как непосредственное вступление интеллигенции в ряды «Добровольческой» армии, так и усиленное влияние интеллигенции на народные массы в благожелательном для белогвардейцев духе. Общий вывод, к которому пришли участники заседания, был неутешительный: интеллигенция не умеет вести за собой массы.
Этот вывод был и лейтмотивом выступления градоначальника барона Штемпеля на митинге «трудовой интеллигенции», созванном местными властями в воскресенье, 19 января, в помещении Русско-азиатского банка. Штемпель призывал интеллигенцию отказаться от мысли, что большевики непобедимы, и с опереточным апломбом восклицал: «Я вас зову, идите на фронт! Тысяча людей, крепких духом, может изменить всю обстановку на фронте! Станьте этой тысячей, восславьте родину! Неужели вы и впредь будете массой безвольных интеллигентов, утративших не только чувство долга, но и инстинкт самосохранения!»
Е. Н. Щепкин
Одесса являлась крупнейшим культурным центром на юге Украины. Интеллигенция составляла значительную часть городского населения. За годы революции и гражданской войны численность интеллигенции здесь намного возросла за счет центральных и северных городов России и Украины. Часть интеллигенции активно сотрудничала с деникинцами. Многие представители интеллигентного труда, не понявшие и не воспринявшие пролетарской революции, собирались покинуть родные края и отправиться за границу. Вся их активность была направлена на получение консульской визы и места на пароходе, уходящем на запад. Третья группа интеллигенции заняла выжидательную позицию, с белогвардейцами не хотела идти, но и не выступала против них.