И вот начались побеги из Рима: каждый день сотни людей, побуждаемые голодом, убегали в лагерь готов. Тейя советовал гнать их обратно, чтобы тем скорее заставить город сдаться, но Тотила велел всех принимать дружественно и кормить.
Цетег почти не сходил со стен. Все ночи проводил он на страже, чтобы примером поднять упавший дух населения, но ничего не помогало: каждую ночь люди группами покидали посты и убегали к готам. Наконец, это стали делать не только простые граждане, но даже начальники небольших отрядов.
-- Начальник, -- доложил ему однажды утром Пизон, -- сегодня ночью Бальб с двенадцатью воинами бросили пост, спустились на канатах через стену и бежали к неприятелям. Там всю ночь ревели апулийские быки: их призыв оказался слишком соблазнителен.
-- Я не могу защищать пинциевых ворот, -- добавил Сальвий. -- Из шестнадцати человек, стоявших на страже, девять умерли ночью с голода.
-- То же и у меня, у тибурских ворот, -- подтвердил Лициний.
-- Вели герольдам, -- сверкая глазами, сказал префект Лицинию, -- чтобы они собрали на площадь всех граждан, всех, кто еще остался в домах.
-- Начальник, в домах остались только женщины, дети и больные, -возразил Лициний.
-- Делай, что тебе приказывают! -- мрачно прервал его префект и, спустившись со стены, вскочил на своего Плутона, чудного вороного коня, и медленно поехал в сопровождении отряда верных исаврийцев по городу.
Улицы были почти пусты, кое-где только попадались изнуренные, оборванные женщины и дети. Префект подъехал к мосту через Тибр. Вдруг из дверей одного маленького домика выбежала женщина с распущенными волосами, с ребенком руках. Другой, немного постарше, бежал рядом, держась за ее лохмотья.
-- Хлеба! Хлеба! -- кричала она. -- Где я возьму вам хлеба? Ведь эти камни не сделаются хлебом от слез! О нет! Они также тверды, как... Как вот он! Смотрите, дети! Это префект Рима, вон тот, что едет на вороной лошади. Видите, какой ужасный взгляд у него! Но я уже не боюсь его больше. Смотрите на дети: он заставил нашего отца день и ночь стоять на стенах, пока тот не умер. Будь ты проклят, префект Рима!
И сжав кулаки, она протянула их к неподвижно стоявшему префекту.
-- Хлеба, мать! Дай нам есть! -- с плачем кричали дети.
-- Есть я не могу вам дать ничего, но пить -- сколько угодно! -- дико закричала женщина и, прижав меньшего ребенка к груди левой рукой, схватила правой старшего и вместе с ними бросилась в воду.
Крик ужаса вырвался у всех присутствовавших.
-- Она безумна! -- вскричал префект.
-- Нет, она умнее всех нас! -- возразил ему голос из толпы:
-- Молчи! Воины, трубите в трубы! Скорее вперед, на площадь! -вскричал префект и помчался впереди отряда.
Герольды между тем согнали на площадь всех, кто был еще в домах, -около двух тысяч изнуренных мужчин и женщин, с трудом державшихся на ногах, опираясь на копья и палки.
-- Чего еще хочет от нас префект? -- говорили они. -- У нас ничего уже осталось, кроме жизни!
-- А знаете? Третьего дня Центумцелла сдалась готам.
-- Да, граждане города бросились на исаврийцев префекта и заставили открыть ворота.
-- О, мы также могли бы это сделать. Но нужно торопиться, иначе будет слишком поздно.
-- Мой брат вчера умер с голода. Вчера на скотном рынке продавали мышь вес золота.
-- Я прошлую неделю доставал тайком мясо у одного мясника. Но третьего дня народ разорвал его: он зазывал к себе нищих детей, убивал их и продавал нам их мясо.
-- А как добр король готов! Он, как отец, заботится о пленных, снабжает их одеждой, пищей и, кто не хочет поступать к нему на службу, тех отправляет в приморские города. Но большинство остается служить в его войсках.
-- Тише, вот префект на своей черной лошади. Какой ужасный взгляд у него: холодный и вместе точно огненный.
-- Да, моя мать говорит, что так смотрят люди, у которых нет сердца. В эту минуту префект выехал на середину площади.
-- Граждане, Рим требует от вас новых жертв, -- сказал он. -- Я призываю вас стать в ряды войска, голод и -- стыдно сказать -- измена опустошили эти ряды. Вам нет выбора. Другие города могут выбирать между сдачей и гибелью. Но вы, выросшие в тени Капитолия, не имеете этого выбора: в стенах Рима не может быть сказано трусливое слово. Необходимо сделать последнее усилие: призываю на стены всех, от двенадцатилетних мальчиков до восьмидесятилетних стариков. Тише! Не ропщите! Я велю своим воинам ходить из дома в дом, чтобы не допустить слишком слабых мальчиков или слишком бессильных стариков взяться за оружие.
Префект умолк. В толпе слышался неясный шум.
-- Хлеба! -- раздался крик за спиной Цетега.
-- Хлеба!
-- Сдать город!
-- И вам не стыдно? -- быстро обернулся к ним префект. -- Вы так мужественно вынесли все, и теперь, когда остается потерпеть только несколько дней, падаете духом. Ведь через несколько дней сюда явится Велизарий.
-- Ты говорил это уже семь раз. И после седьмого раза Велизарий потерял все свои корабли.
-- Сдай город! Открой ворота! -- кричала толпа.
-- Сдай, мы требуем этого!... Ты вечно твердишь нам о римской свободе. Хорошо, но кто же мы сами, свободные люди или твои солдаты? Слышишь? Мы требуем сдачи!
В эту минуту сквозь толпу пробрался Лициний.
-- Явился готский герольд! Я пришел слишком поздно, чтобы остановить его. Изголодавшиеся легионеры впустили его через тибурские ворота.
-- Долой его! -- вскричал Цетег, -- он не должен говорить!
Но толпа с восторгом бросилась навстречу герольду и окружила его.
-- Мир! Спасение! Хлеб!
-- Мир! Мир! Слушайте герольда!
-- Нет, -- закричал Цетег, хватаясь за меч. -- Нет, не слушайте его. Я -- префект города. Я защищаю его и говорю вам: не слушайте его.
Но толпа густо обступила герольда:
-- Говори, посланный, что приносишь ты?
-- Я несу вам мир и освобождение! -- вскричал Торисмут. -- Тотила, король Италии и готов, шлет вам помилование и требует свободного пропуска. Он сам хочет говорить с вами.
-- Да здравствует король Тотила! -- закричали голоса. -- Пусть идет.
-- Нет, -- закричал Цетег, подъехав к герольду. -- Я начальник этого города и отказываюсь впустить Тотилу. Передай ему, что всякого гота, который вступит в город, я приму, как врага.
Раздался общий крик ярости.
-- Цетег! -- заговорил один гражданин, когда толпа утихла. -- Кто ты? Наш тиран или наш чиновник? Мы свободны. Ты сам часто говорил, что самое главное в Риме -- верховенство римского народа. Так вот: римский народ требует, чтобы король был впущен. Желаешь ли ты этого, народ Рима?
-- Да, желаем.
-- Так и будет. Будешь ли ты повиноваться народу, префект Рима? Цетег молча вложил меч в ножны.
-- В Капитолий! -- вскричал он наконец. -- Ты, Лициний, защищай вход в Капитолий со стороны площади и мой дом. А остальные -- за мной!
-- Что хочешь ты делать? -- спросил его удивленный Лициний.
-- Напасть и уничтожить врагов! -- ответил префект.
Человек полтораста последовало за префектом. Немного времени спустя на улицах Рима раздались звуки готских рогов, впереди ехал Торисмут с шестью готами, трубившими в рога, за ними знаменосец граф Визанд с голубым знаменем готов и наконец Тотила, Гунтарис, Тейя и человек десять других всадников, почти все без оружия.
Когда они выехали из ворот готского лагеря, к Гунтарису подошел белокурый юноша, почти мальчик, с большими голубыми глазами. В руке его был пастуший посох.
-- Ты король? -- спросил он Гунтариса. -- Впрочем, я вижу, что не ты. А это храбрый Тейя, черный граф, как называют его в песнях.
-- Чего ты хочешь от короля, мальчик?
-- Я хочу сражаться в его войске.
-- Ты еще слишком молод и слаб для этого. Иди пока домой и паси своих коз, а года через два приходи к нам.
-- Конечно, я еще молод, но не слаб. А коз я уже пас довольно. А, вот король! -- сказал мальчик и поклонился ему. -- Желаю счастья, господин король, -- сказал он и взял за повод его лошадь.
Тотила ласково смотрел на красивого юношу. Гунтарис же заметил: