-- О господин, я не смогу рассказать по порядку. В купальне с Нарзесом был Василиск, Альбомы и еще три человека, одетых лонгобардами, но я узнал Альбина, Сцеволу и Аниция, сына Боэция.
-- Не может быть! -- вскричал Цетег. -- Ты ошибся.
-- Нет, господин, я хорошо узнал их. Они вчера только прибыли из Византии и требовали твоей головы. Я не понимал некоторых слов -- они говорили по-гречески, а я не так хорошо знаю этот язык, как твой, -- но смысл я хорошо понял: они требовали твоей головы. Однако, Нарзес сказал: "Нет, не надо убийства. Он должен быть судим и умрет по приговору. -- "Когда же?" -- спросил сын Боэция. -- "Когда наступит его время". -- "А Рим? " -спросил Василиск. -- "Рима он никогда не увидит более", -- ответил Нарзес.
Цетег быстро зашагал взад и вперед.
-- Господин, в Риме происходит что-то очень важное, только я не мог хорошо понять, что именно. Аниций что-то спросил и затем назвал твоих исаврийцев. "О,-- ответил Нарзес, -- братья Мацеры прекрасно завлекли их в ловушку".
-- Что? -- закричал Цетег. -- Хорошо ли ты расслышал? Братья Мацеры? В ловушку?
-- Да, он так и сказал: в ловушку. Альбоин заметил: "Хорошо, что молодой Лициний ушел, -- иначе не обошлось бы без жаркого боя". А Нарзес ответил: "Всех исаврийцев надо было удалить. Неужели можно было допустить кровавую битву в своем лагере? Король Тейя, наверное, воспользовался бы этим". О, господин, я боюсь, что они с умыслом завлекли твоих верных воинов.
-- Да, я сам теперь почти уверен в этом, -- мрачно ответил Цетег. -- Но что говорили они о Риме?
-- Альбоин спросил о каком-то новом предводителе, Мегасе: "Давно ли он Риме?" -- "Поспел вовремя для Лициния и исаврийцев", -- ответил Нарзес. Цетег застонал:
-- О, Лициний! И ты последовал за Юлием! -- воскликнул он.
-- "Но граждане Рима? -- спросил Сцевола. -- Они боготворят его!" -продолжал Сифакс. -- "То было прежде. Теперь же никого они так не боятся и не ненавидят, как этого человека, который силой хотел заставить их стать римлянами, героями", -- сказал Нарзес. -- "А если они все же согласятся принять его? -- спросил Альбин. -- Ведь имя его действует". -- "О, двадцать пять тысяч армян в Капитолии свяжут римлян лучше, чем их договор и клятва". -- "Какой договор и клятва?" -- спросил Сцевола. -- "Они поклялись открыть свой город только префекту Рима. Но они знали уже тогда, что префектом Рима назначен я. Мне, а не ему клялись они в верности", -- ответил Нарзес.
Цетег молча бросился на постель, закрыв лицо руками. Ни одного стона, ни одной жалобы не вырвалось из его груди.
-- О господин, это убьет тебя! Но ты должен знать все, отчаяние придает силу.
-- Кончай, -- спокойно ответил Цетег, поднимаясь. -- Я выслушаю спокойно, чтобы там ни было. Все прочее может касаться уже только меня, а не Рима.
-- Но оно ужасно! О, господин, потом они говорили так, что я ничего не понял. А потом Нарзес сказал: "Император пишет: за то, что он был в связи с Феодорой и вместе с ней обманывал своего императора, пусть его постигнет участь, которую он готовил Велизарию: ослепление..."
-- Да? -- улыбнулся Цетег и схватился за кинжал.
-- "И распятие!.." Господин!.. -- продолжал раб и снова с рыданием бросился к ногам своего господина.
-- Успокойся, я еще не распят, твердо стою на ногах. Кончай!..
-- "Но я полководец, а не палач, -- продолжал Нарзес. -- Юстиниан должен удовольствоваться тем, что я пришлю ему голову этого храбреца". Но... О господин... Только не это! Что хочешь, только не это! Уж если мы должны умереть...
-- Мы? -- улыбнулся Цетег. -- Но ведь ты же не обманывал великого императора и не был в связи с Феодорой. Тебе не грозит никакая опасность. Но Сифакс, не слушая его, продолжал:
-- Да разве же тебе неизвестно? Вся Африка хорошо знает, что если отрубить голову человека, то душа его должна будет целые века жить в теле самых отвратительных безголовых червей. О, только бы они не отрубили твоей головы!.. -- рыдал Сифакс.
-- Успокойся, она еще крепко держится на плечах. Но тише, кто-то идет.
Вошел посланный Нарзеса с письмом. Цетег быстро распечатал его.
"Неприятную новость должен я сообщить тебе, -- писал Нарзес. -- Вчера вечером я получил известие, что Лициний и большая часть исаврийцев..." -- О -- простонал Цетег, -- они убиты!.. -- "... хотели силой овладеть Римом и умерщвлены. Остальные исаврийцы взяты в плен".
-- Итак, мой второй Юлий последовал за первым. Но теперь мне и не нужен наследник, потому что Рим не будет моим наследством. Все потеряно! Великая борьба за Рим кончена. Глупое превосходство силы победило и геройство готов, и силу духа Цетега. Теперь идем, Сифакс, я -- на смерть, а ты, свободный, в свою свободную пустыню.
-- О, господин, -- громко рыдая и бросаясь на колени, вскричал Сифакс, -- не прогоняй меня от себя. Позволь умереть с тобой!
-- Хорошо, -- просто ответил Цетег, положив руку на голову мавра. -- Я сам любил тебя, умрем же вместе. Подай шлем, щит, меч и копье.
-- Куда, господин?
-- Сначала к Нарзесу, а потом на Везувий.
Было чудное сентябрьское утро: земля и море были залиты ярким светом солнца. По самому берегу залива, так, что катящиеся волны иногда касались его ног, спокойно шел одинокий воин. Лучи солнца ярко блестели на его круглом щите и великолепном панцире. Это был Цетег, и он шел на смерть. Поодаль за ним почтительно следовал Сифакс. Вот Цетег подошел к высокой узкой скале, которая глубоко вдавалась в море. Он взошел на самую вершину ее, обернулся и устремил взгляд на северо-восток. Там лежал Рим.
-- Прощайте! -- сказал он. -- Прощайте, семь холмов бессмертия! Прощай и ты, река Тибр, два раза лежал я окровавленный на твоем берегу, и оба раза твои воды возвращали мне жизнь. Но теперь и ты не спасешь меня! Я боролся, сражался из-за тебя, мой Рим, как никто. Теперь борьба кончена, полководец войска, разбит. Да, я сознаю теперь, что хотел невозможного, всего может достичь могучий дух отдельного человека, только не может он создать несуществующий народ. Будь же благословенно, священное море! -- и, наклонившись, о: зачерпнул рукой немного морской воды и смочил ею свой лоб. -- Будь благословенна и ты, священная почва Италии! -- и он захватил рукой немного песку с берега. -- С благодарностью покидает тебя твой верный сын, глубоко пораженный не страхом близкой смерти, а твоей прелестью. Я предвижу для тебя долгие столетия чужеземного владычества -- я не смог отвратить их. Но кровь свое сердца приношу я в жертву, чтоб исполнилось мое желание: чтобы наступил, наконец, день, когда никакие иноземцы не будут владеть ни пядью твоей священной земли, когда ты будешь свободна вся, от священных Альп до самого моря.
Спокойно, с достоинством пошел Цетег к среднему лагерю, к палатке Нарзеса.
-- А, Цетег! -- вскричал Нарзес, увидя его. -- Как кстати ты пришел. Скажи, неужели правда, что ты присоединился к этому безумному союзу, который составили мои лучшие полководцы? Я только что случайно узнал о нем и назвал их безумцами. А они ответили мне в оправдание, что это -- не безумие, потому что даже умнейший человек, Цетег, примкнул к союзу. Правда ли это?
-- Да, правда. И прямо отсюда, -- ты, Иоанн, позволь мне начать первому, -- я иду к Везувию. Приближается время дежурства Тейи.
-- Я рад этому, -- сказал Нарзес.
-- Да, это избавит тебя от значительных хлопот, префект Рима, -ответил Цетег. Все смотрели на него пораженные. Только Нарзес спокойно сказал:
-- Ты знаешь все? Отлично. Не моя вина, Цетег, что я не сказал тебе этого сам. Но император строго запретил. Я хвалю твое решение, не изменяй его, оно избавит тебя от тяжелого процесса. Прощай! Мы все также двинемся тотчас к проходу. Нельзя допустить готов напасть на нас. Не понимаю только, почему мой ионийский флот медлит. Два быстроходных корабля послал я к нему с приказанием немедленно идти, сюда, а о нем ни слуху, ни духу. Он нужен мне для перевозки пленных готов в Византию. Но теперь невозможно. Сейчас мы двинемся к ущелью.
-- Нарзес, -- сказал Цетег. -- Окажи мне последнюю милость. В твоем войске есть римляне и итальянцы. Позволь мне собрать их и повести в этот последний бой. Нарзес с минуту подумал.