— Да. У них же все, как у людей. От кого-то отказывается мать или погибает, а ее детенышей какая-то собака примет, а какая и нет. Вон, он у меня в горшке живет.
Грек подошел к широкогорлому кувшину неподалеку и извлек из тряпок на свет Божий щенка, больше походившего на медвежонка. Странный был щенок! Весь круглый, черный, с белым воротником, лапы круглые медвежьи, уши такие же, да и лицо; еще и хвост крохотным крючком, с белой кисточкой.
— Иногда встанет на задние ноги и давай кулаками по стенке молотить.
Джарвис взял покряхтывающего щенка, внимательно посмотрел в его голубые глазки-бусинки — да истинный медведь!
— Веришь, что когда он подрастет, станет чернокремовым, полосатым?
— Нет! — честно признался моряк.
— И тем не менее. Давай, мы тебе споем!
Грек взял щенка на ладонь и обратился к нему, как к человеку:
— Споем, а? — закинул голову и завыл негромко: — У-у-у!
И щенок тут же так же точно закинул голову и запел:
— У-у-у! — А потом хитро поглядел на людей, как бы спрашивая: ну как?
— Вот, хочет, чтоб его похвалили.
— Молодец, действительно. А ведь говорят, что щенки — все несмышленые.
— Тот, кто общается с собаками, никогда так не скажет. Они понимают все, и намного больше, чем нам кажется. Вот учат их командам, а я этого не делаю. Я говорю с ними, как с людьми, и они меня отлично понимают.
Чуть погодя Джарвис испробовал себя в роли кормилицы. Собачий магистр принес ему нечто вроде рожка, которым выкармливают детей, наполненный теплым молоком, и англичанин, взяв щенка на руки, стал его кормить.
Тот жадно присосался к рожку. Роджер почувствовал, как у него в сердце появилось какое-то странное, доселе, кажется, небывалое чувство любви — любви к этому беззащитному крошечному существу, обиженному судьбой в самом начале его жизни. "Экое чудо…" — подумал он, а грек, казалось, прочел его мысли и сказал:
— Вот за это я их и люблю. Они не знают, сколько у меня денег, а точнее — что у меня их вовсе нет, поэтому и любят.
Грек наступил на душевную мозоль моряка; вспомнив свою обидчицу, он изрек:
— Эдак выходит, что собака лучше женщины.
— Намного, — серьезно ответил собачий магистр. — Потому что собака никогда не предаст. Ни-ко-гда… жалко только, что родить не может, а так… Собака за тебя жизнь отдаст и всю свою кровь по капле. Я много могу рассказать случаев, но все они будут горькие, так что только одно я тебе скажу, британец, а ты уж сам думай обо мне, что хочешь. Я собаку не только с некоторыми людьми не сравню, но даже поставлю ее гораздо выше многих. Для меня собаки — это настоящие люди: верные, открытые, преданные, способные на искреннюю любовь. В них нет лицемерия — вот что самое главное. Она может и укусить, но сделает это открыто, глядя тебе в глаза, а не… Да что там говорить! А сравнивать людей с собаками — это значит обижать псов… Но смотри, ты забыл о питомце: он же сейчас у тебя по швам треснет!
И то правда — неумелая нянька прозевала момент, когда нужно было отнять рожок у сосунка, и теперь он раздулся, как колобок, и очень тяжело дышал. Грек взял его у моряка и, бережно завернув в тряпки, поместил обратно в горшок, следя за тем, чтобы туда потом не попало перемещавшееся по небосводу солнце.
— Пусть теперь отдыхает.
— А покажи мне, где у вас тут щенята побольше, взрослые псы. Это можно? Ты не очень занят?
— Конечно, с удовольствием!
Мужчины прошли к собакам — мордастым, крепко сколоченным, с висячими ушами. Те, издали завидев своего благодетеля, ринулись к нему, окружив радостной толпой, виляли хвостами, обнюхивали! Грек смеялся, говоря:
— Ну все, собачья радость, с ног сшибете!
Один за одним, стремясь опередить другого, псы подпрыгивали, чтобы лизнуть в лицо собачьего магистра, и не то что лаяли, а как-то странно погавкивали, как показалось Джарвису.
— Это они что, есть просят?
— Именно что нет. Они просто мне рады. Едят они два раза в день, утром и вечером, да еще бывает, что у рыцарей за столом побираются, кто не на службе.
Джарвис следил за собаками и удивлялся. Для него собачий мир был как-то внове. Теперь он ясно видел, какая у псов богатая мимика и что у каждого свой характер: кто-то тихий, кто-то шебутной. Некоторые, словно дети, возятся с игрушками — камнями, плодами, кто с чем, причем очень резво манипулируют, орудуя лапами.
Грек все продолжал восхищенно рассказывать Джарвису о собаках, и англичанин признался:
— Я б и сам, пожалуй, такого друга завел, да плаваю часто, а дома за ним следить некому…
— Так в чем же дело! Заведи себе морского пса. Пусть плавает с тобой.