— Хорошо. Я доволен. И еще, рыцарь, пришли мне пару-тройку хороших воинов в дополнение к моим трем туркам. Не по себе мне что-то от этого происшествия.
— Все бойцы замка к услугам великого падишаха. Если его враги и доберутся до него, то только когда не станет всех нас.
Зизим довольно кивнул, но спать не пошел. Помедлив у окна, он спросил:
— Это его ведь ваши собаки унюхали, да?
— Да, боевой пес знает свое дело.
— Тогда… тогда пришлите мне с воинами еще и пару ваших псов. Кажется, я их недооценил!
— С удовольствием, великий падишах!
Разумеется, после этакого происшествия Зизим решил максимально сократить свое пребывание в Петрониуме — на Родосе ему казалось безопаснее. Допрос подсыла утвердил его в этом мнении.
В мрачном подвале, освещенном только одним факелом да угольями жаровни, раздуваемой мехами, иоанниты готовились к допросу изловленного.
Присутствовали комендант-испанец, его подручный соотечественник, рыцарь Палафокс-младший (сын того самого арагонского капитана, отлично проявившего себя в недавней обороне Родоса от турок), сэр Томас Ньюпорт, секретарь, готовый записывать "расспросные речи", несколько орденских слуг и заплечных дел мастер с парой ассистентов.
Не замедлил явиться, получив разрешение де Зуниги, и Зизим с одним из своих эмиссаров.
Описать процесс допроса, конечно, можно детально, но незачем. Ранее уже говорилось, что иоанниты не были ангелами, и когда хотели поговорить "по душам", к их услугам был обширнейший арсенал пыток. Это и испытал на своей шкуре турецкий подсыл.
Дыба не заставила его говорить, а вот "ложе святого Лаврентия" — раскаленная железная решетка, на которой в поздней Античности принял муки одноименный святой, римский архидиакон — заставила рассказать все.
Выяснилось, что турки успели снарядить несколько кораблей, но они оказались "жиже" появившейся у малоазийского берега орденской эскадры, посему не рискнули вступить с ней в противоборство и даже не показались на глаза. Однако турками был сделан правильный вывод о том, что орденские корабли появились неслучайно и если вдруг дружно удалились, то, значит, своей цели достигли.
За орденской флотилией следили многие зоркие глаза как с побережья, так и с якобы рыбацких лодчонок: здесь сослужили свою черную службу греки — лодочники-разведчики, а также проводники из прибрежных гор, получавшие от османов золотой за неделю и служившие абсолютно добровольно.
Подсыл и сам оказался из числа греков. Он показал, что должен был проверить уже полученные сведения о том, что мятежный брат султана действительно находится в Львиной башне замка Святого Петра и при случае принести его голову.
Услыхав это, Зизим в ярости чуть не зарезал пленного, но его удержали рыцари. Посовещавшись, иоанниты с полного согласия принца приговорили подсыла к страшной мучительной смерти на колу, что и было исполнено за стенами замка. Несколько дней местные греки, проходя мимо, от всего сердца плевали на предателя, вполне заслужившего подобную участь. Иоанниты же, в очередной раз удостоверившись в правоте своих подозрений по отношению к грекам-ренегатам, поспешили переправить Зизима вместе с его турками (двумя посланцами, лодочником и некоторыми сторонниками, прибывшими в Петрониум) на Родос.
Отплытие было назначено на раннее утро 26 июля, а накануне, ближе к вечеру, Роджер Джарвис встретился с собачьим магистром, с которым крепко сдружился еще накануне отъезда на поиски Зизима — у них тогда была еще пара-тройка дней на общение с собаками и осмотр галикарнасских древностей.
— Я решил, — только и сказал он Льву перед расставанием.
— Пса? — угадал тот; моряк молча кивнул.
— Ну и какого? Щенка, подростка? Мальчика или девочку?
— Если возможно… Мне бы того, сироту из горшка… Что-то он прилип к моей душе, даже слов нет…
— Отчего же невозможно? С удовольствием. Ты — добрый человек, а ему так нужна доброта. Он так тебя любить будет, что ты даже не представляешь!.. Да, они живут меньше, и их уход бывает несравним даже с уходом человека — но на то и дал нам их Господь, чтоб они радовали нас и являли нам все то, что должны являть нам люди, но зачастую не делающие этого — верность, преданность, любовь и утешение. Желательно, конечно, чтоб он еще подрос — так-то мы уже бегаем потихонечку, только двигаться назад у нас получается пока гораздо лучше, чем вперед… Но если ты сможешь его выкормить, то будет лучше, если он привыкнет к тебе раньше.
— Ну, ты подскажешь мне, что и как делать, думаю, тут чересчур уж непосильной для меня премудрости нет…
— Конечно, научу. Пойдем, я отдам его тебе.