Лицо референта передернулось в жесткой гримасе.
— И вы бы смогли своего?
— Тот, кто шпионит за тобой, не свой…
— Не распускайтесь, Ива, прошу вас. Так и до беды недалеко. Трудно, понимаю, но тем радостнее будет наша победа.
— Слава героям, — утомленно сказала Ива.
— Героям слава! — торжественно ответил на националистическое приветствие референт Сорока. — Вам поручается довести до конца следствие о Шевчук. Вы будете нашим карающим мечом, который настигнет предательницу..
— Я найду ее, — твердо пообещала Ива, — для меня это тоже вопрос престижа. А теперь скажите: к этому вы приложили руки?
Она достала из сумочки местную газету. На последней полосе под рубрикой «Происшествия» сообщалось, что в результате автомобильной катастрофы погибла студентка педагогического института Оксана Таран. Автор заметки поучающе писал о том, к каким трагическим последствиям может привести несоблюдение правил уличного движения. Студентка переходила перекресток при красном свете светофора. Ее сбила неизвестная машина, водитель которой разыскивается.
— К этому мы не имеем отношения. Только проверили: действительно, в тот день грузовик сшиб девушку. Кругляк наведывался в морг, но к телу его не допустили.
— Не придумывайте, друже референт: за рулем, наверное, тот же Кругляк и сидел?
— Говорю вам, случайность!
— Знаем такие «случайности»! Хотя бы провели следствие?
— Не успели…
— Бог мой! — ужаснулась Ива. — И вы говорите об этом так спокойно? Я настоятельно советую немедленно проверить явки, связи — все, к чему имела Оксана отношение. Не верю внезапным катастрофам!
Сорока понимающе кивнул. Действительно, странно. Только хотел сам заняться Оксаной, как она попала под автомобиль. Пришлось кое-что предпринять: поменять пункты связи, шифры, приказать «боевикам» избегать личных контактов. Не так он прост, чтобы что-нибудь принимать на веру. И все-таки опасности почти никакой. Прошло уже несколько дней — все спокойно, ни один курьер не «задымился», по их следу — установлено точно — никто не идет.
— Как думаете, мне ничего не грозит? Ведь Оксана знала, кто я. — Объяснения Сороки не очень убедили Иву.
Сороке понравилась ее осмотрительность. И вместе с тем он почувствовал превосходство: ему ведь тоже грозит опасность, но он не впадает в панику, не дрожит, как осиновый лист. Сознание собственного превосходства приятно щекотало самолюбие. Референт СБ назидательно разъяснил:
— Если бы успела предать — вас давно бы замели. Так что не волнуйтесь. Хватит о неприятностях, — Сорока решительным жестом подчеркнул, что разговор на эту тему лично ему неприятен. — Хочу сообщить вам хорошую новость: к нам прибыл эмиссар, о котором вы упоминали. Об этом получена шифровка от известного вам руководителя организации. Эмиссар хочет видеть вас.
…Чуприна появился час назад. Рука перевязана шматком сорочки, на ватнике запеклась кровь, диск автомата пустой. Он почти полз, когда его заметили дозорные и помогли добраться до базы. Парень повалился на топчан — он потерял много крови, и синяя бледность подкрасила лицо. Один из «боевиков» отрезал рукав ватника, отодрал пропитавшееся кровью полотно сорочки, туго перетянул рану. В бункер пришел Рен. Пока Чуприну приводили в себя, проводник хмуро и устало сутулился на широком пне, заменявшем стул. Еще позавчера они втроем — Рен, Дубровник, Чуприна — обсуждали предстоящую встречу с Офелией. Курьерше уже сообщили, что эмиссар закордонного провода будет ждать ее в зачепной хате лесника Гайдамацкого леса. Маршрут ее движения разработал Сорока. Хата была вне подозрений. Лесник Хмара ни в чем замешан не был, осторожный и хитрый мужик скрывал свои связи с уповцами. Он и Рену не раз говорил: «Вы придете и уйдете, а мне здесь век вековать». Рен ценил таких предусмотрительных и, хотя знал, что у Хмары иногда останавливаются на отдых «ястребки», возвращающиеся из засад, не осуждал: чужих не выдает, а своих и подавно не продаст. От базы Рена до хаты Хмары добираться было не очень трудно — несколько десятков километров лесом. Можно было и другим путем: часть дороги проехать в рейсовом автобусе. Сам Рен, конечно же, пошел бы лесом: хоть и долго, зато надежно. А Дубровник решил по-другому. «Хочу глянуть, как люди живут тут», — так он объяснял свое решение.