Глава 1. Снежинка и Бармалей
Швец.
— Александр Николаевич, давайте закругляться, — трогает меня за плечо помощник. — Телевидение уже уехало, а вас «Газ-инвест» на корпоратив ждёт.
— Я сам решу, когда закругляться, — рычу в ответ.
Бесят!
Тоже мне, нашли мальчика по-вызову… и красиво предвыборной компанией обозвали. Усмехаюсь. А привыкай, Швецов. Это тебе не по-понятиям жить. Тут за «в морду» на завтра разгромная статья в интернете, а за воровство пары лямов, почёт и уважение. Если, конечно, не поймали. А если поймали, то про «своих» можешь забыть. Нету их. Даже если воровали вместе. Вот так. В большой политике своя мораль. Точнее, ее полное отсутствие.
Но и лезу я туда не коррупцию побеждать, а для того, чтобы одна скотина не села в депутатское кресло.
Оттягиваю галстук, делая его свободнее. Душит сволочь… Ныряю рукой поглубже в красный мешок и достаю оттуда очередной сладкий подарок, встречаясь взглядом с маленькой девчушкой с огромным белым бантом на голове и белом платье, обшитом серебристой мишурой.
— А Машенька у нас снежинка, — комментирует ее костюм воспитательница.
В груди что-то дергает. Может быть потому, что эта девчонка самая мелкая из всех. Три-четыре года. Не больше. А может, эти глазищи ее пронзительные голубые…
Малышка тянет руки к подарку.
— Машенька, а стихотворение? — останавливает ее воспитательница. — Давай, как учили. На первый снег взглянул щенок… Ну, Машенька…
Начинаю слышать голос женщины фоном, потому что меня неожиданно кидает сначала в жар, потом — в холод, а взгляд не может оторваться от небольшого родимого пятна на руке у ребёнка. Точно такого же, как у меня, в форме Италии на карте мира. Точно такого же, какое было у моего отца, деда, дядьки…
Совпадение? Да быть такого не может! Наши руки рядом. Пятна — тоже. Я зажмуриваясь, допуская, что это похмельный откат после вчерашней гулянки. Но нет… Кто? Я же без резинок — никогда! Какая дрянь посмела родить и не сказать мне? Да ещё и бросить?
— Я… я стишок забыла, — собирается зарыдать малышка, выводя меня из ступора.
От вида ее блестящих глаз в моей голове что-то щёлкает. Иррациональное. Даже безумное. Хочется на руки мелкую подхватить и без всяких стихов купить ей все, что пожелает!
— Ничего, не плачь… — говорю севшим голосом и, машинально трепя ее по светлым косичкам, отдаю новогодний подарок.
Снежинка убегает. Я провожаю ее взглядом.
Она забирается на самый дальний стул в углу зала, открывает подарок, достает из него конфету и с жадностью запихивает ее в рот. Потом ещё одну. Картонная коробка рвётся под неловкими пальцами. Конфеты рассыпаются на пол, а меня накрывает пульсирующей в висках, неконтролируемой яростью. Мой ребёнок, здесь, в интернате? Если это правда… Убью.
— Продолжай… — Всовываю мешок с подарками помощнику и перехватываю воспитательницу за предплечье.
— Давайте отойдём, — вежливым тоном стараюсь снивелировать грубость действий, но получается плохо. Тяну женщину подальше от детей к окну.
— Что случилось, Александр Николаевич? — испуганно шепчет она и спотыкается, передвигая ногами.
Останавливаемся. Выдыхаю
— Эта девочка. Снежинка. Сирота? — киваю головой в направлении малышки.
— Нет, что вы, — волнуясь, мотает головой воспитательница. — У Машеньки есть мама. Прав не лишена. Просто… работает много… Здесь очень разные дети, но каждый со своей непростой ситуацией…
— Как зовут ее мать? — резко перебиваю.
— Эти вопросы вам лучше заведующей задать. Мы не имеем права разглашать личные данные, — отвечает женщина, разводя руками, а в следующую секунду мы вздрагиваем от резкого хлопка.
Моя рука машинально ложится на пояс. Рефлексы.
— Снова воздушный шар лопнули, — вздыхает воспитательница. — Вы меня извините, Александр Николаевич…
— Конечно, — киваю.
Она спешит к двум испугавшимся резкого звука малышам.
Я ещё раз кидаю взгляд на угол, где сидела снежинка. Ее там больше нет.
Выхожу из актового зала и, испытывая острую необходимость найти виноватого, направляюсь прямиком к заведующей интерната. Правду! Я хочу выяснить все прямо сейчас.
Кабинет нахожу чисто интуитивно и распахиваю дверь без стука.
Женщина подскакивает в кресле и опускает от уха телефонную трубку.
— Александр Николаевич, — смотрит на меня взволновано. — Что-то случилось? Извините. Мне пришлось отлучиться, чтобы заказать продукты…
— Случилось, — рявкаю, впечатывая кулаки в стол и нависая. — Я хочу видеть личные дела всех детей младшей группы. Прямо сейчас!
Глава 2. Г — горошек.
Варя
Он? Швецов? Сердце ухает в груди, как в колодце, пока мужчина, повернувшись ко мне спиной, выкладывает на кассовую ленту продукты.