— А ты? — прищурился Маликов.
Не отвел взгляд Назаров, хотя и почувствовал сквозь ледяной прищур не только ужас загнанного зверя, но и наглую уверенность стукача.
— Я их разоблачаю, — отрезал Назаров. — А ты, похоже, кулаки жалеешь. Или у этого дворника рожа каменная?
— Не приживаются на его роже синяки! — процедил Маликов. — И на слове меня, Назаров, не лови. Я не один десяток гадов куда надо спровадил! Это ты все в добренького играешь!
— Так нет у нас ничего на этого Сопора! — прошипел Назаров.
— Будет! — ухмыльнулся Маликов. — Оставь-ка мне его еще на пару часиков! Руку его видел? О светобоязни слышал?
— Какая еще светобоязнь? — не понял Назаров.
— Такая! — ощерился Маликов. — От солнца. Сопор только по ночам двор мел. Мы все озоровали, старались ненароком дверь в его каморку распахнуть, только он все равно на топчане день деньской под половиком лежал. Грозил нам! И знаешь чем?
— Чем же? — заинтересовался Назаров.
— Мамку позову, говорил, — зло рассмеялся Маликов и тут же зябко повел плечами. — Знаешь, как он завыл, когда луч солнца ему на руку попал? Кожа пузырями пошла! У меня двое из одной камеры с ним, жуть народ пробирает. Я ему сейчас не карцер, а прогулку пропишу. Прикажу-ка его во дворе к решетке приковать. Ничего, не обморозится. Сговорчивее станет!
Зуб у Назарова прошел в тот же миг, когда выведенный голышом во двор Сопор завыл-заорал так, что затихли все остальные звуки в страшном доме, перестала капать с сырых стен вонючая вода, испуганно застыло в небе холодное питерское солнце. А потом в кабинет Назарова ввалился ошалевший Маликов, уронил на пол валенки Сонора, прохрипел недоуменно:
— Бежал!
Через минуту Назаров растерянно крутил головой в тесном холодном дворе, сторонился тюремного начальства, остервенело кроющего бранью ошалевших охранников, разглядывал следы босых ног, решетки, деревянные козырьки на окнах, какие-то гнилые доски, бочки, камни, груды изъеденной ржавчиной жести, оборачивался к кованым воротам.
— Не уг-г-глядели сволочи! — начат заикаться Маликов.
— Крышу проверяли? — задрал подбородок Назаров.
— П-проверяют, — втянул в плечи голову Маликов. — Далеко не уйдет. Не так прост швед оказался! Те двое, что во двор его выводили, только рты разевают, сказать ничего не могут! Тут вспомнишь, как к-креститься!
— Думаешь, поможет? — зло прошептал Назаров. — Может, кол осиновый затесать?
— Не веришь? — удивился побледневший Маликов. — А т-ты затеши. Я вот напиться собираюсь. В стельку.
Назаров пил неделю и не мог опьянеть. Орал, топал ногами, бил подследственных, заполнял протоколы допросов, рвал пером бумагу, но глаз не мог отвести от валенок, что так и остались в углу его кабинета, пока, подчиняясь непонятному предчувствию, не отправился домой. Посыльный догнал его уже у дома, прохрипел что-то о нападении, о диверсии и, задыхаясь, остался позади.
— Почему не стрелял? — через полчаса орал следователь в безумное лицо вологодского паренька.
Тот мотал головой, мычал что-то невразумительное, а когда в караулку внесли мертвого Маликова с синими пятнами на сплющенной шее, вовсе потерял сознание.
— Всё на месте? — ледяным тоном спросил начальник, входя в кабинет Назарова.
— Валенки пропали, — вытянулся в струнку следователь. — Больше ничего.
— Валенки, говоришь? — нахмурился начальник. — Хочешь сказать, что нападение организовано для захвата валенок? Именно для этого снесены ворота, не иначе как машиной ударили? Выбито несколько дверей, стена проломлена! Маликов убит! Из-за валенок?
— Не могу знать! — стиснул зубы Назаров. — Так нет побега! Да и раненые из охраны все под свои же пули попали. Стрелять начали со страху куда ни попадя!
— Со страху? — побелел начальник. — Валенок испугались? А где хозяин этих валенок? И не сам он ли за ними приходил? Думай, Назаров, думай, что я буду наверх докладывать! А то сам место этого шведа на нарах займешь!
— Трезвый? — удивилась Верка, когда уже ближе к утру Назаров добрался до дома и протиснулся по бесконечному коридору к узкой, как пенал, комнате.
— Спит Васька? — потянул с плеч шинель Назаров.
— Спит, — зевнула Верка. — Что еще он должен делать ночью?
— Ты это, — тяжело опустился на стул Назаров. — Собирай-ка вещички. К матери поедешь. И не болтай там слишком. Уладится все, вызову. Время сейчас такое…
— Какое время? — не поняла Верка.
— Такое! — оборвал ее Назаров. — Если меня заберут, скажу, что разошелся с тобой и где ты, пацан — ведать не ведаю!