Сжала руки в кулаки. Кулачками смахнула с лица злые слёзы и приняла решение.
Швед – мой шанс. Шанс, который я не должна просрать. Должна ухватиться за него как за соломинку.
Я хочу новую жизнь и без помощи кого-то сильного, умудрённого жизнью, имеющего власть и деньги у меня ничего не выйдет.
С этими мыслями я вернулась к Шведу.
Мужчина встретил меня долгим тяжёлым взглядом, и я заготовила уже речь в оправдание, почему так долго, но он не стал спрашивать об этом, лишь сказал:
– Снимай рюкзак, куртку. Садись и ешь. Только не спеши, если не хочешь получить заворот кишок.
Кивнула. Рюкзак бросила на пол, куртку сняла и её забрал официант – унёс куда-то. Но я уже забыла о куртке.
Жадно глядя на щедро накрытый стол, поняла, что сейчас лишусь сознания.
Запахи мяса, овощей, свежеиспечённого хлеба, морса, чего-то ещё невероятно аппетитного и наверняка вкусного, свели меня с ума.
Сжала спинку стула и пошатнулась. В глазах – темнота. Дыхание вырывается с хрипом.
Я так сильно оголодала, что не в силах даже сесть за стол и съесть кусочек этой желанной пищи.
– Яна? – сквозь шум в ушах слышу взволнованный мужской голос. Но я не в силах ответить. Мне плохо. Очень-очень плохо.
Кажется, я падаю.
Но вдруг, чьи-то сильные руки поймали меня, не дали упасть. И кто-то сжал меня так крепко, даже жадно, словно боясь потерять.
– Яна! Ну-ка, девочка, очнись… Открой ротик и выпей.
Губ коснулся холод стекла и в рот полилась вкусная вода.
Жадно выпила всё что было в бокале и открыла глаза.
Я полулежала на полу. Швед сидел на корточках передо мной. Плечи и голову мужчина держал у себя на коленях. В его чёрных глазах плескалось настоящее беспокойство.
– Это сколько же ты не ела, Яна? – усмехнулся он как-то горько. – Мне жаль тебя разочаровывать, мелкая, но сегодня съесть я дам тебе немного. Иначе тебе станет так плохо, что этот приступ покажется раем.
– Можно… мясо? – прошептала я.
Он вздохнул и сказал:
– Нужно. Я специально для тебя заказал куриный суп. Съешь его и салат. На этом пока всё, иначе желудок вернёт всё обратно.
Он помог мне подняться и сесть за стол. Потом вдруг придвинул ко мне свой стул и что вообще неожиданно, сам зачерпнул ложку ароматного, просто одуряюще вкусно пахнущего супа и протянул ложку к моему рту.
– Открывай рот, мелкая, – с улыбкой проговорил Швед. – Сам покормлю тебя. И не противься, у тебя сил нет даже ложку держать.
Даже не собиралась противиться. У меня и правда, силы были на исходе.
Открыла рот как послушная девочка и зажмурилась, замычала от удовольствия, когда мой рот наполнился горячим, но не обжигающим бульоном. Нежный суп с ярко выраженным вкусом.
Мне показалось, что от этого удивительного куриного супа веяло теплом домашнего очага.
Следующая ложка – не только бульон, но и кусочек курицы. Потом – клёцка.
И так вкусно, что не могла сдержать стон.
А когда тарелка опустела, я посмотрела на Шведа, открыла рот, чтобы сказать ему… Не знаю, что сказать… Спасибо? Можно мне ещё супа? Хочу остаться здесь навсегда?
Боже, какая я жалкая!
Вместо слов с губ сорвался всхлип, а потом я просто как самая настоящая девчонка разревелась.
Глава 4
ШВЕД
Яна ест так, словно пробует самое изысканное блюдо. Её лёгкие стоны удовольствия пробегают вдоль позвоночника, рождая тёмные желания. Перед глазами возникают непристойные и не для глаз юной девушки картины, где она стонет и извивается подо мной…
Проклятье.
Приходится усилием воли прогонять непрошеные мысли и сосредоточиться на маленькой брошенной всеми малышке.
И глядя на её аппетит, на её хрупкость и худобу, внутри пробуждается что-то другое, незнакомое. У меня что-то щемит в груди и становится невыносимо жаль девчонку.
За что судьба с ней так жестока? Совсем ещё зелёная, жизни толком не видела, но во взгляде не по годам плещется разочарование. Она должна радоваться жизни, совершать ошибки юности, влюбляться, смеяться, удивляться, познавать этот мир, но вместо этого борется за своё существование.
Как же мне это близко и знакомо. Но я мужчина. Даже тогда, когда был совсем ещё пацан, повзрослел быстро, переступил через детство и начал принимать серьёзные и ответственные, порой неправильные, но уже взрослые решения. А она ведь девочка. Не должна такая милая и юная малышка бороться за кусок хлеба, прятаться от ментов, сражаться с ублюдками и каждый новый день начинать с голода.
Было совершенно ясно, что её некому защищать. Одна, совершенно одна. Очень плохо, что некому защитить эту милую маленькую девочку.