- Если одержать верх над противником удалось этому немцу, обучавшемуся во Франции, то разве мы, шведы, хуже его? Я разработал великолепный план зимней кампании против русских и король в восторге от него!
И находилось множество тех, кто поддакивал Егерхурну:
- Этот барон пользуется славой, закрепившейся за ним еще в Америке, а здесь он ничего особенного и не совершил!
- Не слишком ли многого он хочет еще?
- Да и не пора ли его заменить кем-нибудь из более толковых офицеров?
Раздраженный клеветой Стединк написал королю. Но, Густав в своей обычной успокаивающей манере отвечал ему: «Я знаю, Вам хотят внушить, что, что кем-то преследуется цель отнять у Вас Вашу должность. Отвечаю прямо, и не прибегая к каким либо красотам слога, что все это сплошная чепуха! Надеюсь вскоре вновь увидеть Вас в добром здравии и расположении духа».
Король выехал сам в Саволакс с многочисленной свитой, чтоб ознакомить Стединка с планом зимней кампании и заодно устранить все раздоры между бароном и его офицерами, обойденными наградами.
Но Стединк чувствовал себя, как птица, у которой подрезали крылья. Он разнес в пух и прах идею «великой зимней войны». Замысел «прожектера» Егерхурна состоял в том, чтобы скрытно переместить Саволакскую бригаду с севера на юг и нанести сокрушительный удар русским под Вильманстрандом.
- Невозможно сохранить в тайне от противника передвижение крупных военных сил! Невозможно обеспечить снабжением войска, что предлагается перемещать! Да и само движение на юг из-за сильных морозов и обильных снегов представляется крайне затруднительно. – Стединк не оставлял камня на камне от «прожекта». - Солдаты разуты и раздеты и вы думаете, нам удастся вывести их из тех изб, куда мы с трудом их помещаем на зимние квартиры? Они получают один хлеб и воду и лишь по праздникам кусочек мяса. – Барон не щадил бездарность, но понимал, что это может стать причиной разлада с самим королем. Амбиции Густава давно подогревались его «комнатными собачками», и король хотел себя видеть полководцем, ведущим за собой победоносную армию. Однако, успехом можно было пока считать лишь дело при Удис-Мальме, где король скорее был наблюдателем, нежели стратегом.
- Ваше величество! – он воззвал к самому Густаву. – Нельзя исходить лишь из предположения, что задуманное предприятие должно получиться. Нельзя слишком рассчитывать на слабость неприятеля и на одну удачу. Ведь приятнее выигрывать больше, чем рассчитываешь, нежели наоборот.
Друг перед другом стояли два очень озабоченных и раздраженных господина. Густав уже не был тем красивым и моложавым королем, каким представляют нам его портреты. Он постарел и производил удручающее впечатление. Даже одежда на нем висела неряшливо. Густав неимоверно устал и от того полевого образа жизни, что пришлось ему вести последние два года, и от напряжения всей войны, где победы чередовались с поражениями, где все время ему что-то мешало – то мятеж собственных офицеров, то нехватка денег.
Пылкость Стединка не пропала даром, и идея зимней войны была похоронена. Но чуть позже, король припомнит ему нежелание согласиться с планом, так восторженно им утвержденным и ставшим его идеей fix , и Стединку будет предложено передать часть своих войск в армию Армфельда, который был назначен командующим всеми силами шведов в Финляндии. А пока, король, отказавшись от плана, старался успокоить и утешить своего несмотря ни на что пользовавшегося доверием друга:
- Забудьте о том, что болтают. Когда такой человек, как вы, осуществил такую удачную кампанию, то можно пренебречь болтовней сплетников и завистников. Они лишь вдалеке от полей сражений изображают из себя отважных и мужественных людей, в войну же как правило держаться подальше от опасностей и службы – правду сказать, к счастью для государства. Неоспоримо то, что вы отбросили противника. Все остальное – удел официального лица, будь то государь, генерал, министр, писатель или даже актер.
Густав наградил заслуженными отличиями офицеров бригады Стединка и тем самым погасил раздувавшийся конфликт, но больше ему делать в Саволаксе было нечего. Вникать в вопросы расквартирования и снабжения своей армии он по-прежнему не желал. Густав утешился инспектированием полков и отправлением всех тех церемоний, которыми обычно занимаются короли, а после чего уехал в ставку, оставив Стединка в прежнем напряжении и нисколько его не успокоив. Профессиональный солдат, барон не мог не ощущать горечи от того, что в искусстве войны его постоянно оттесняли в сторону жалкие дилетанты, какими являлся сам Густав и его любимцы.