Но теперь Сквизгаар снова здесь и вынужден постучать в дверь этого дома.
Женщина, открывшая дверь, была одета в короткую красную шелковую сорочку, которая больше подошла бы кому-нибудь как минимум лет на двадцать моложе. От нее сильно несло настойкой, одна из лямок одеяния сползла, открывая взору далеко не самую упругую грудь. Но женщину это нисколько не смущало. Она недоуменно прищурилась, разглядывая их, но затем расслабилась и томно откинулась в дверном проеме.
− Я-то думала, что придется провести ночь без мужика, а тут сразу двое!
Сквизгаару хотелось развернуться и убежать обратно в лес. Если бы рядом не было посиневшего от холода Токи, он бы так и сделал, непременно. Он бы лучше замерз, лучше бы его сожрали голодные волки, а вороны бы выклевали глаза, чем он снова вошел бы в этот дом. Но Токи дрожал от холода и с надеждой заглядывал внутрь дома.
Он перехватил ее руку, сухую и тонкую, похожую на птичью лапу – она уже игриво провела кистью по его бедру.
Ему хотелось бежать как можно дальше, но вместо этого он чуть встряхнул ее, заставляя взглянуть себе в глаза, и уныло произнес:
− Это я, мама…
До нее дошло не сразу.
− Ты можешь назвать меня мамочкой, если хочешь… − рука с бордовыми ногтями снова потянулась к его бедру, но тут она все-таки разглядела его. − Вот черт!
Ему показалось, что она больше расстроена тем, что потрахаться сегодня уже не выйдет, а не тем, что она только что клеилась к собственному сыну.
Повисло неловкое молчание.
− Добрый вечер, фру Сквигельф, − вежливо поздоровался Токи, отчаянно стараясь не стучать зубами. – У вас не найдется пирогов с брусникой?
========== 2. Бесполезные слуги ==========
Они сидят за столом. Все выглядит донельзя абсурдно. У нее дома не было никакой подходящей теплой одежды, но Сквизгаар нашел на чердаке несколько своих свитеров, еще со школьных времен, и теперь они с Токи выглядят вдвойне глупо в дурацких кофтах со снежинками, которые им откровенно малы, а рукава доходят лишь до локтей. По-прежнему холодно, хоть и сидят они у камина. А Сервета по-прежнему светит своими сиськами не первой свежести из-под тонкой сорочки, она даже не потрудилась набросить халат. Наливает себе еще ликера и смотрит на них одновременно равнодушно и заинтересованно.
− Я думала, ты уже не появишься здесь, Сквизгаар, − говорит, наконец, она.
Он мрачно ковыряет в тарелке селедочный салат, нарезает ножом и без того мелкие куски.
Есть совершенно не хочется.
− Поверь, я бы не появился, если бы у меня был выбор, - отвечает он, не поднимая глаз от тарелки.
Сервета криво усмехается, и Токи отмечает, что Сквизгаар делает точно так же, когда кто-то говорит или делает что-то, по его мнению, настолько глупое и дилдовое, что просто невозможно. Токи чувствует себя вдвойне неуютно – напряжение, витающее в комнате, близость скандала, тягостное молчание – все это пугает его, и он совершенно не знает, что делать, когда Сквизгаар ведет себя вот так. Плотно сжатые в одну линию губы, щека чуть заметно дергается, отрывистые фразы – все это говорит о старательно сдерживаемой ярости. Но ведь Сквизгаар никогда не сдерживается. Если ему что-то не нравится, он тут же начинает язвить, грязно шутить над этим. Если что-то его бесит очень сильно, он начинает орать и швыряться предметами. Сквизгаар никогда не промолчит. Но сейчас он лишь крепче сжимает вилку и плотнее сжимает губы, и от этого становится страшно. Как будто ты находишься рядом с готовой рвануть бомбой. И вдвойне жутко, потому что напротив Сквизгаара сидит его постаревшее на несколько десятков лет зеркало. Они синхронно поднимают стаканы и отпивают. И губы вновь презрительно поджимаются, превращаясь в тонкую линию.
− Все дуешься, я так и думала, ха, - произносит она.
Сын молча окидывает ее холодным взглядом и не отвечает. И снова руки синхронно потянулись к стаканам, затем с гулким звуком стаканы опустились обратно на стол, пальцы одновременно потянулись к белокурым прядям, заправили их за ухо, губы вновь сжались в ниточку.
Токи страшно. Ему кажется, скажи он что-нибудь, напомни как-нибудь о себе, эти две пары холодных серо-голубых глаз выпустят смертоносные лучи и испепелят его. Ему хочется оказаться как можно дальше отсюда, может быть, они не заметят, если он уйдет потихоньку? Они ведь так увлечены тем, что сверлят друг друга глазами и поливают презрением, наверное, он может свалить на второй этаж и выжить при этом? Тут так ужасно, так страшно, и совсем нет пирогов с брусникой… Токи осторожно, стараясь даже не дышать, потихоньку сползает с табуретки и делает несколько шагов в сторону. Надо пройти мимо Серветы, чтобы уйти с кухни, он сможет, он сможет… Тут он буквально ощущает, как мать и сын перестали испепелять друг друга и уставились на него. Словно к стене пригвоздило ледяными сосульками. Токи почти хочется заорать и убежать как можно дальше, но он выдавливает из себя жалкую улыбку и дрожащим голосом шепчет:
- Я… пойду наверх, вам, это, наверное, надо поговорить… спасибо за ужин…
Неожиданно фру Сквигельф смеется и ловит его за руку.
− Я всегда говорила, эти норвежцы такие забавные… − хватка у нее такая же цепкая, как у Сквизгаара, она тоже встает из-за стола и обнимает его, проводит рукой по его спине, спускаясь ниже. Он теперь уже реально готов убегать с воплями, но Сервета крепко вцепилась в него, ну точно, это у них семейное…
− Славный мальчик… ну чего ты так боишься? Сквизгаар, и он играет в твоей группе? – спрашивает она. Второй рукой она водит по груди Токи, бесцеремонно ощупывая каждую мышцу. «Прелестный мальчик» уже был уверен, что наступил его смертный час, и зажмурился в ожидании.
Тарелка со звоном разбилась, другая пара таких же цепких рук вырвала его из хватки Серветы.
− ТЫ… не смеешь трогать его, ты, ебаная… – он не договорил, дыхание его срывалось от ярости, он грубо рванул Токи к себе.
Токи хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила его, лишь бы быть сейчас подальше от этих страшных людей. Он никогда не видел Сквисса таким взбешенным.
Сервета опешила, но лишь на секунду. Она посмотрела на них и неожиданно расхохоталась, да так, что ей пришлось облокотиться о стол.
− Мне следовало догадаться, что вы… что ты… ха-ха… после того, как я застала вас с кузеном Андерсом! − женщина, продолжая смеяться, налила себе еще.
Злое альтер эго Токи, так долго молчавшее и не дававшее о себе знать, внезапно включилось.
− Какой еще, блять, кузен Андерс?! − заорал он, схватив Сквизгаара за грудки и встряхнув несколько раз. – Отвечает сейчас же! − злое альтер эго говорило на английском.
В этот момент в дверь постучали, и все остановились, словно придя в себя. Сервета перестала ржать и с интересом уставилась на дверь.
− Кто это − Андерс, Сквизгаар? – спросил Токи уже своим голосом.
− Подожди, Токи, надо открыть дверь, − все еще ошарашенный гитарист был рад хотя бы на секунду сбежать от этого разговора. И двух часов не прошло, как он в этом доме, а все уже полетело к чертям…
− Повелители, мы рады видеть, что с вами все в порядке! – хором произнесли оба клокатира. − Номер 539 и номер 1746 прибыли по указанию повелителя Офденсена, чтобы доставить вас домой.
Сквисс вздохнул с облегчением. Все кончено, они едут домой, и он больше никогда, ни за что на свете не вернется сюда. Он потребует у Чарльза, чтобы они никогда не давали концертов в этой части Швеции. Не очень-то благородно по отношению к родному городу, но ему насрать, честно говоря.