Очередь в клуб растянулась аж на всю Бруннсгатан.
− Я же говорил, - начал было он расстроено.
− Сквизгаар, заткнись, а то я передумаю! – недовольно говорит она. Отпивает еще раз из своей фляжки, взлохмачивает ему волосы и велит держаться рядом. В тусклом свете фонарей в ее коротком платье она скорее похожа на его старшую сестру. Уверенно огибает длинный хвост в очереди, останавливается поболтать с одним из парней в форме охранника. Шепчет ему что-то на ухо, и тот кивает. Подходит еще один.
− Жди здесь! – кричит она ему и уходит с ними. Минуты тянутся бесконечно, он чувствует себя полным идиотом, стоя один сбоку от основной очереди, без билета и денег. А что, если она совсем забудет о нем, увлечется этими мужчинами? Такое ведь бывало, и не раз. Мало того, что он не попадет на концерт, еще и ночевать придется на лавке в парке…
− Сквизгаар! − слышит вдруг он. − Да иди же сюда, живо!
Он удивлением увидел, как Сервета высунулась из-за входной двери клуба и помахала ему. Как это возможно, ведь она уходила совсем в другую сторону?
− Не тормози! – она ухватила его за рукав и втянула внутрь. Он успел заметить, с какой завистью на него посмотрели из очереди.
− Но как ты…
− Был бы ты девочкой, я бы научила бы тебя паре трюков. А так… еще эта твоя вечно унылая рожа… без вариантов. Иди и слушай свой рок, я останусь тут, в баре.
В тот вечер Сквизгаару в первый раз в жизни вовсе не хотелось, чтобы его мать была как у всех – со скромной аккуратной прической, сидящей дома по вечерам и пекущей сдобные булочки. Даже когда после концерта ему все равно пришлось ночевать на лавке в парке – мать удалось обнаружить лишь к утру.
Тогда он был таким наивным кретином. Но он был… счастлив? Он и помыслить не мог, что ему захочется сменить эту яркую, красочную, шумную рок-н-ролльную жизнь на жизнь обычного смертного. Зачем? Чтобы почувствовать себя нормальным? Кому это вообще надо? Что вообще за идиотская потребность быть этим самым нормальным?
Он открывает глаза. Его лихорадит.
− Выпей это, − Сервета протягивает ему большую глиняную кружку.
− Что это? – из кружки валит пар, в нос ударяет резкий запах.
− Половина моего бара, − мрачно отвечает она. − И корица.
− Кто-то решил стать матерью года? – уточняет он.
Она вздыхает.
− Надо было стать ей давно. Выкинуть твою гитару к хренам и заставить ходить в школу. Трахать тебе мозги, допытываясь о твоих домашних заданиях. Заставить тебя получить профессию, что-нибудь такое разумное, такое идеально правильное… Как насчет младшего менеджера по маркетингу? О, я бы вышла замуж за такого же нудного гондона, мы бы занимались сексом только в нашу годовщину, обожравшись виагры… Но зато тебе бы мозги мы трахали регулярно. Когда ты бы возненавидел меня и весь мир, что справедливо, я бы заставила тебя ходить на курсы личностного роста и позитивной установки. Пусть бы тебе немного промыли мозги от всей этой творческой мрачной чуши. Сейчас бы ты не был известным музыкантом и вообще тем, кто ты есть, но я бы была хорошей матерью, не так ли? Такой правильной. И все были бы счастливы, да?
Они долго смотрели друг на друга.
Губы Сквизгаара искривились в чуть заметной усмешке. И, как в зеркале, точно такая же тень улыбки возникла на губах Серветы. Она отдала ему кружку с адским пойлом.
На вкус оно было еще хуже, чем на вид, оно как будто бы прожгло горло насквозь, но после него в груди разлилось долгожданное тепло.
Токи в сопровождении клокатиров ввалился в дом через час. Лицо у него было такое, будто он уже приготовился к самому худшему. Сквизгаару стало интересно, что он мог наговорить в бреду.
− Не волнуйся, он будет жить. И тебе не придется париться, выполняя его предсмертные просьбы. Сквизгаар, серьезно, ну и запросы у тебя, хрустальные усыпальницы в виде гитары… ха! А ты поменьше его слушай, − она взъерошила волосы Токи.
− Не трогай его, ужасная женщина! − угрюмо произнес Сквисс из-под одеяла. Он протянул свою ладонь к Токи. − А ты иди сюда.
Токи скинул с себя куртку и присел на край дивана. Руки их переплелись.
− Ты такой идиот, Сквизгаар, − голос у него все еще чуть дрожал. − Я бы убил тебя, если бы ты умер!
− Повезло мне выжить, − усмехнулся он, засыпая.
На улице зимняя буря понемногу утихала, зима покидала эту планету, оставляя ее весне, теперь уже окончательно. Вместе с бурей, казалось, исчезло и что-то маленькое и неуловимое, но почему-то мешающее дышать полной грудью и радоваться жизни, что-то незначительное, но в то же время раздражающее. Теперь его больше не было. С последним порывом ветра оно вылетело и растворилось в воздухе. Навсегда.
========== 6. Лесные гитары ==========
На следующий день впервые за долгое время показалось солнце. Оно высунулось из-за облаков осторожно, как будто опасаясь чего-то, но и этого было достаточно, чтобы декорации начали меняться. Снег покрылся подтаявшей ледяной корочкой, силуэты деревьев стали отчетливей, добавилось красок – обнажилась почва, показались поросли мха. Посчитав свою работу оконченной, солнце снова устремилось за облака – весна в этих краях наступала постепенно и очень неспешно.
Было еще раннее утро, но Сквизгаар уже проснулся. Он уже чувствовал себя совершенно здоровым и нисколько этому не удивился – бога гитары не так-то просто убить. Но первой его мыслью впервые за долгие годы не было «все дилдо», и вот это как раз было удивительно. Вместо этого он ощущал странное спокойствие и удовлетворение.
− Ты разрешишь мне сыграть соло? – пробормотал Токи во сне. Бедный, похоже, у него вчера был очень нервный день. Сам уже бредит.
− Конечно, нет, спи дальше, гитарный палач… − Сквизгаар провел рукой по его волосам, укрыл его потеплее, а сам осторожно поднялся с дивана. Что-то звало его, что-то требовало его немедленного присутствия. Он натянул на себя одежду, которую нашел, и вышел на улицу.
Почему его уже в который раз тянет побродить в одиночестве? Он бы назвал это лунатизмом, если бы сейчас была ночь. Но в этот раз им двигало вовсе не горькое отчаяние. У этой прогулки была определенная цель, он знал, что ему просто надо войти в весенний лес. Воздух был таким свежим и чистым, его хотелось вдыхать полной грудью. Солнце уже ускользало, но последний луч еще цеплялся за нечто блестящее, отражался в нем, и от него слепило глаза. Слегка прищурившись, Сквизгаар уверенно направился к объекту. Он протянул руку, и…
Совершенно новая Gibson Explorer. Отполированный корпус сверкает так, что больно глазам. И он опять же не нашел в этом ничего удивительного, лишь почувствовал наконец себя абсолютно целостным, законченным. Он уже несколько дней не играл, и это понемногу начинало сводить с ума, добавляло безумия в его и без этого не очень адекватное состояние. Но теперь все встало на свои места.
Весенний лес шумел ветвями, и ему сразу вспомнилась публика на концертах. Она ждала, когда он исполнит свое соло.
В мелодии, сорвавшейся с его пальцев, было все – недавнее отчаяние, завывание бури, пронизывающий холод, ненависть ко всему окружающему, но к этому добавлялась также несокрушимая уверенность, уверенность в том, что у него есть необходимая сила, чтобы пройти все это, оставить далеко позади. В мелодии слышались напряжение борьбы и удовлетворение от расправы, а в итоге она перерастала в настоящее торжество – победно вскинутый окровавленный кулак, измученный воин усмехается, глядя на поверженные тела врагов. В его случае – собственных внутренних демонов.
Ветер усилился, и ветви деревьев зашелестели сильнее, будто аплодируя.