Сквизгаар представил, как снова сыграет это в студии. И после долгого молчания Нейтан скажет:
− Это так жестоко…
На его языке это будет означать крайнее одобрение. А затем песня обретет слова.
− Сквизгаар, ты почему встал?!
− Может быть, я устал ждать, пока ты проспишь до полудня! Да все в порядке, у меня здоровье волка и кровь викинга! – успокаивающе добавил он.
Токи хотел было продолжить свою гневную речь, но тут взгляд его упал на гитару, и глаза его удивленно расширились.
− Где ты…
− Она ждала меня в лесу. Сегодня утром она позвала своего бога прийти и забрать ее…
Но Токи, как всегда, все понял неправильно.
− Ого, тут в лесу растут гитары! Сквизгаар, если тебе уже хорошо, мы пойдем в лес после завтрака? Я тоже хочу нарвать себе гитар…
− Ну как можно быть таким кретином? Гитары не растут в лесу, просто если ты бог, то ты можешь…
− Ты не бог! А если ты бог, то я тем более! − обиделся Токи. Он перевел взгляд на клокатиров, которые только успевали поворачивать головы от одного спорщика к другому.
– После еды вы идет со мной в лес собирает гитара!
− Но, повелитель, возможно, кто-то просто оставил эту гитару… − робко попытался возразить номер 539.
Тут уже вмешался Сквизгаар:
− Я не помнит, чтобы мы спрашивает мнения раб и слуги!
− Сквизгаар! – укоризненно произносит Сервета.
− А как мне их называет? «Два новый папа»? Хорошо, два новый папа, после жрачка марш в лес с дэтот кретин собирать гитара. И не срывает слишком зеленые! − он закатил глаза.
Потом все принялись за еду. Завтрак проходил… нормально, с учетом собравшейся компании. Пару раз Сквизгаар упомянул, что показная эротомания – вовсе не обязательное дополнение к еде, но уже так, для проформы. Они с Серветой обменялись парой любезностей, под конец спора совершенно забыв, выясняют ли они, кто из них самая большая шлюха, или наоборот. В общем, все шло хорошо… но, к сожалению, вновь всплыл несчастный кузен Андерс.
От очередного явления злого альтер эго Токи их спасло только появление дочки ленсмана. Девчонка, похоже, не теряла надежду. Но Сквизгаар был ей даже благодарен - ему не разбили об голову графин, как собирались.
Она смотрела на него как-то странно, наверное, видела вчерашний дурдом. Ну и что с того. Ради сохранения мира он готов быть милым со всеми. Он улыбнулся ей своей фирменной улыбкой, той самой, от которой фанатки мгновенно избавлялись от стесняющих одежд.
− Фрекен, лет через пять ты вполне можешь зайти к нам на бэкстейдж, йа…
− Сквизгаар! − возмущенно вытаращил глаза Токи. Но Сквисс примиряюще притянул его к себе - если матери можно, то чем они хуже?
Сервета веселилась, клокатиры переглядывались, глаза из-под прорезей в колпаках смотрели обреченно. Они вроде бы уволены, но все равно их ждет экспедиция по северным лесам в поисках дикорастущих гитар. И хорошо еще, если только это.
А за тысячи километров отсюда, в США, Чарльз Офденсен уже начинал понемногу волноваться. От гитаристов не было вестей уже несколько суток, они не выходили на связь. Раньше Сквизгаар сам названивал ему несколько раз в день и требовал забрать их, несмотря на «сраный торнадо». Он угрожал и умолял, второе было даже страшнее. А тут вдруг - тишина. Когда он сам пытался дозвониться до них, видеосвязь молчала, и лишь с пятой попытки заспанный голос Токи ответил по детфону:
− У нас все есть хорошо, Сквизгаар не умер!
Затем связь прервалась, а мобильник отключили.
========== 7. Кто такой Андерс? ==========
− Все-таки иногда хорошо пожить жизнью простого высерка, никакой роскоши, все делаешь своими руками, тяжелая физическая работа… − заметил Сквизгаар однажды утром.
На самом деле вся его тяжелая физическая работа заключалась в том, что он сидел на перилах веранды с гитарой и наблюдал, как клокатиры возятся с сауной – таскают туда дрова, пытаются растопить печь, которой уже давно никто не пользовался. Иногда еще он раздавал ценные, как ему казалось, указания. Токи же сидел рядом и не делал вообще ничего. От безделья в голову приходит всякая муть, уж это точно. Потому что после долгого молчания он спросил:
− Кто такой Андерс?
− Мы проживем хоть один день без этого вопроса? − Сквизгаар уже реально начинал звереть. Токи был настоящим параноиком, и любил постоянно заострять внимание на ненужных деталях.
Зависать, словно компьютер. Но допытываться насчет парня, имя которого он услышал случайно, всего пару раз – это нелепо даже для него.
− Да кузен его, похожи, как родные братья… - Сервета вышла на крыльцо с сигаретой. – И у обоих - вечно мрачные рожи, наверное, этим и понравились друг другу.
− Вот спасибо, мама! – воскликнул ее сын, глядя, как Токи быстрыми шагами удаляется в неизвестном направлении. − Почему ты вообще это все время вспоминаешь?
Женщина пожала плечами.
− А что я такого сказала? Просто смешно, два почти одинаковых надменных мальчишки… еще и двоюродные братья. Хорошо вы накидались тогда?
− Да замолчи же, - он поморщился и потер виски, будто набрались они с кузеном только вчера. − Еще услышит этот долбоеб…
Сервета покачала головой.
− Он же и так знает, что ты трахаешь всех подряд, что за странная реакция?
− Да я откуда знаю? – раздраженно ответил он.
− Он подсознательно чувствует соперника… - вдруг сказал номер 1746. – И вашу возможную привязанность к этому вашему… родственнику.
Мать, сын и даже его коллега удивленно посмотрели на него.
− Я в колледже поначалу психологию изучал, – пояснил клокатир.
Ну вообще супер. Обсуждать, что творится в голове этого кретина, с матерью и одним из ее ебарей, по совместительству твоим работником. Давайте еще семейную консультацию тут откроем?
− Какой еще, нахрен, привязанность? У нас уже есть один усатый терапист, твой мнений не спрашивает!
Сервета смерила его недовольным взглядом.
− Спасибо, что поделиться свой невероятно ценный опыт! – Сквизгаар встал. – Я пойдет и подумает, что мне делать с дэта крупица мудрости! – он хлопнул входной дверью.
Он решил, что сейчас выпьет чего-нибудь из алко-запасов Серветы, чтобы убрать раздражение, и пойдет разыскивать этого идиота. Встряхнет его как следует и объяснит уже, что… А что тут можно объяснить? Кретин ты, Токи, вот и все. Он налил себе виски и выпил залпом.
История настолько дурацкая и незначительная, что даже и рассказывать не стоит. Непонятно только, почему его мать так любит это вспоминать. Ему было лет шестнадцать, гормоны играли, при этом все и вся раздражали. Пару соседских девчонок он уже успел склонить к близкому общению, но особенного удовольствия и удовлетворения он не получил. Хотелось чего-то большего. В это же время он полюбил подолгу разглядывать себя. У него и так не было фазы «гадкого утенка», в последние же годы он превратился в довольно привлекательного парня – стройная фигура, золотистые волосы до плеч, красивое, чистое лицо с правильными чертами, высокие скулы, льдисто-голубые глаза. Хоть сейчас фотографируй и в энциклопедию, нордическая красота… Или на обложку журнала. Правда, выражение лица у него было перманентно мрачным и презрительным. Его раздражало все – мать, ровесники, школа. Да все, кроме его гитары, которую он получил таким необычным образом. Когда-то одной гитары было достаточно, чтобы мириться со всей убогостью окружающего мира, но теперь требовалось что-то еще.
Однажды вечером кто-то постучался к ним в дом. Сквизгаару вовсе не хотелось лицезреть очередного «визитера» Серветы, и он тут же поднялся к себе, закрыл дверь поплотнее и взял гитару. Но спустя несколько минут услышал, как мать зовет его.