− Вы там охуели в конец? − прорычал вокалист. Тут он как будто спохватился и спросил совсем другим тоном:
− Токи, ты уверен?
Откуда Нейтан знает, что он собирается делать? Не иначе, мысли читает. Надо спешить.
− Не смеет меня останавливать! − заорал Токи и зашвырнул телефон в сугроб. Так они лишились последнего детфона.
Может быть, он и вправду был неадекватен, но у Токи действительно было множество причин стать таковым. Было просто чудом, что он не превратился в настоящего маньяка-убийцу и что его злобное альтер эго появлялось лишь иногда. Спасибо родителям, спасибо Магнусу Хаммерсмиту.
Впрочем, после того случая с похищением у Токи еще не случалось его фирменных приступов гнева. Он выздоравливал долго. Поначалу вся группа старалась лишний раз не доставать его, вести себя с ним… милее, что ли. Это смотрелось, честно говоря, жутковато, и он часто спрашивал себя, не попал ли он в совершенно другую реальность, а может, это вообще очередной странный сон, и скоро он вновь откроет глаза и увидит этот сырой подвал, цепи, натирающие запястье и шею, будет гадать, получится ли протянуть еще один день.
Но в этой искривленной реальности, где все натягивали улыбки и старательно выбирали слова, когда разговаривали с ним, был Сквизгаар. Такой же, как всегда. Циничный, язвительный, постоянно обзывающий его кретином. И это ставило все на места, помогало верить, что теперь-то все нормально.
− Ты слышит? Я запрещает тебе смотреть в пустота, закроет глаза и спать! – снова слышит он его раздраженный голос. И как ни странно, он засыпал, и ему больше не снились кошмары. Они словно сами боялись Сквизгаара, который так странно вел себя у постели больного. Точно собирался добить его.
− Если ты не съест весь этот жрачка, я впихнет это в тебя силой, я обещает, – и у него внезапно появлялся аппетит.
− Меня не привлекает какие-то узник Бухенвальда, − отрезал Сквизгаар, когда Токи немного окреп и попытался в первый раз после своего возращения поцеловать его. Он провел ладонью по щеке ритм-гитариста, действительно все еще впалой, и тут же отстранился.
От него нельзя было дождаться откровенного сочувствия. Правда, Токи смутно помнил, как Сквисс крепко обнимал его, когда они летели в вертолете, сразу после его спасения. И что однажды он чуть приоткрыл глаза, еще пребывая на грани сна и реальности, а блондин сидел у его кровати, и лицо у него было такое странное, такое растерянное.
А в остальное время…
− Да спать уже, Токи, я же тебе говорит, этот гондон сдохнуть! Он есть труп, ты понимает? Я сам видит, почти все внутренности наружа! − Это когда Токи в очередной раз приснился Магнус, и он проснулся, подскочив на кровати, задыхаясь, с отчаянно колотящимся сердцем.
Но именно такое отношение помогло ему вернуться к жизни. Как тут быстро не встать на ноги, если ясно, что в ином случае пощады можно не ждать? Но в то же время он тогда впервые понял, что важен Сквиссу, что он для него не просто ходячая головная боль, как он постоянно говорил. Токи часто вспоминал его лицо в тот момент, когда Сквизгаар не знал, что он его видит – утратившее свое обычное язвительное выражение, обеспокоенное. Он лежал на краю его кровати и наблюдал, как Токи спит. В окно больничной палаты проникали лучи садящегося за горизонт солнца, и Токи тайком любовался, как сверкают волосы Сквиса в этих лучах. Он никогда не мог мечтать о большем – быть важным для такого человека, как Сквизгаар. Токи восхищался им с первого дня знакомства, хоть и тщательно пытался скрыть это. Когда он больше не мог сдерживаться, он начал активную провокацию. Когда Токи страшно хотелось чего-то, действительно хотелось, вся его наивность куда-то исчезала, и у него рождался вполне реальный план. Просто выбрать нужный момент, когда тот будет подобающе набравшимся, и самому выпить для храбрости. Алкоголь все сделает, расставит все по местам.
Лучше не стало. Да, теперь днем они, как и раньше, ругались, а по ночам… Но все равно Токи не находил себе места. Он считал, что Сквизгаар относится к нему, как к надоедливой фанатке, которая еще и постоянно находится рядом, ужасно раздражает, и ее не выставить поутру. По крайней мере, Токи никогда не слышал, чтобы Сквисс называл группиз кретинами или еще как-нибудь. Наоборот, даже с ними-то он был довольно мил и приветлив, насколько он вообще мог быть таким.
Какое-то время он себя утешал тем, что хотя бы он является единственным парнем, интересующим Сквигельфа. Но все равно он понемногу сходил с ума, боясь, что в скором времени надоест шведу и тот всерьез пошлет его. После этих ужасных событий с похищением он, наконец, смог поверить в невозможное счастье. Но вот теперь появился этот долбаный кузен. Он вдруг вспомнил, что давным-давно, еще в первом его туре с Dethklok, он как-то услышал, как Сквизгаар с кем-то вполголоса разговаривает по мобильнику на своем родном языке.
− Да сидим тут с этими кретинами, Андерс… − услышал он обрывок фразы. Затем блондин захохотал, очевидно, услышав что-то смешное. Токи еще ни разу не замечал, чтобы тот смеялся, он только усмехался своим же шуткам. Он сразу почувствовал неприязнь к этому собеседнику, который мог развеселить Сквисса. К тому, с кем они трепались еще добрых полчаса, и Токи совершенно напрасно разгуливал по номеру в одном полотенце.
Но теперь Токи не позволит никаким уебанам из прошлого помещать его счастью.
− Хэй, есть кто дома? Не видели этого кретина? Мама, пожалуйста, оденься.
− Сквизгаар, тут, похоже, скоро будет весело…
*Не опечатка
========== 9. Как в клипе Last Christmas ==========
Какой бы дурдом не происходил внизу, на земле, небо оставалось ко всему этому совершенно равнодушным. Оно было красивым и ярким: красно-оранжевая полоса заката, бледный силуэт луны, опасливо выглянувший из-за облака. Опять немного похолодало, и необычайно красочное небо говорило о том, что завтра похолодает еще больше. А внизу творился самый настоящий ад: бегали ничего не понимающие люди, повсюду валялись поваленные софиты и другая светотехника, а на снегу яростно сражались двое, и никто не решался остановить их. Им тоже не мешало бы остудиться вслед за погодой.
Сквизгаар тоже соображал не очень быстро. Но, к счастью, он решил не тратить время на раздумья и сразу же отправился на съемочную площадку, бегом. Когда он, наконец, достиг вершины холма, где проводились съемки, ему даже стало плохо от быстрого бега, в боку сильно закололо.
- Стой, кретин долбаный! – задыхаясь, прокричал он. Легкие, казалось, готовы были разорваться.
Возможно, Токи и казался самым милым и безобидным участником группы, но это было вовсе не так. Все они могли сколько угодно рассуждать о собственной жестокости и брутальности, но на самом деле самое большое зло дремало за маской этого любителя сладостей. Случаи, когда оно прорывалось из-под облика вечного ребенка, такого наивного и доброго Токи, можно было пересчитать по пальцам одной руки, но каждый раз даже Нейтан заявлял:
- Не, ну это уже перебор…
Ему уже доводилось видеть, как Токи с перекошенным от злости лицом собирается убить парня с виду гораздо выше и сильнее себя. Опять дежавю, оно просто преследует его в последние дни.
И никто не решался хоть как-нибудь помешать происходящему, хотя народу тут было до фига. Но у Сквизгаара просто не оставалось никакого выбора. Токи крепко впился руками в горло противнику и явно не собирался останавливаться.
- Я уничтожу тебя! – прошипел Токи сквозь зубы. Альтер эго завладело им полностью, и достучаться до него словами было уже нереально.
От резкого удара в челюсть у Сквисса зазвенело в голове, а рот наполнился сладковатым привкусом крови. Но он с трудом удержался на ногах и в свою очередь схватил Токи за волосы, стараясь оттащить его от своего кузена. В итоге все трое оказались в снегу под поваленными осветительными приборами, и непонятно было, кто где, но потом гитаристы, как всегда, схватились друг с другом, совершенно позабыв про Андерса. В конце концов, они же постоянно устраивали потасовки, был период, когда подбитыми глазами и вырванными волосами заканчивался каждый второй гиг группы. И это еще были мелочи. Добро пожаловать в прошлое. Снова вцепиться друг другу в глотку, словно и не было всего того, что они пережили вместе. Снова это раздражение, от которого хотелось схватить и изничтожить, потому что просто невозможно быть таким кретином. Потому что только из-за него его жизнь постоянно летит к чертям. Потому что бесит, просто до невозможности, до помутнения рассудка… В особенности тем, что некуда от него деваться. Разве что прибить собственными руками.