Однако школярские нравоучения не вызвали у бывшего шакирда никакого интереса. Он с нетерпением напомнил:
– Ну так вошли в шатёр Исатай и Алатай… Дальше что было?
– Не успел никто и глазом моргнуть, как они выхватили сабли. Исатай, одним взмахом отрубил голову новоявленному хану, Алатай заколол Маджи. Потом Алатай схватил голову Тук-Буги и насадил её на кинжал. Так и вышел из шатра. И крикнул: «Вот ваш хан».
Илгизар даже рот открыл от ужаса:
– И что?
– А что? Ещё Соломон говорил: «Живая собака лучше мёртвого льва». Все поняли, что хана больше нет. А на нет и суда нет. Ногайские эмиры Тунгуз и Таз сразу поскакали к своим туменам в степь. Кутлуг-Тимур тоже к войску подался. Остальные притихли и стали ждать, что будет дальше. Тут и Узбек появился. С отрядом. Стали бить уйгуров. Дорого обошлось им покровительство Маджи. На них всё зло и сорвали. Дальше я уже рассказывал. Золото побороло булат. Тунгуз, Таз, Кутлуг-Тимур так и сгинули. Скорее всего, свои же зарезали в степи. Кутлуг-Тимур, как видишь в леса ушёл. Тогда же и Ильбасмыш сгинул. Где малому несмышлёному ребёнку уцелеть, когда опытных и бывалых царевичей и эмиров, как траву косят? Может поначалу и задумывалось его ханом поставить, да Узбек лучше подошёл. Отец Ильбысмыша Ильбасар сильно к мусульманам клонил. С эн-Номаном большую дружбу водил. А Узбек он на Кавказе обретался. Как раз рукой подать до Матреги и других генуэзских городов. Когда Тохта генуэзцев изгнал до них не добрался. Они так и отсиделись за горами. Тамошние земли всегда были сами по себе – не то зикхские, не то вообще персидских ильханов. Да и Узбек, как только ханом стал, первым делом все старые права генуэзцам вернул. Неспроста же. А в Хорезм поставил наместником своего самого надёжного человека. Кутлуг-Тимура. Тёзку нашего кунграта. Своего двоюродного брата. Узбек, пока за лесами в Мохше отсиживался, многому научился. Главный урок: самая большая опасность – Чингизиды, Золотой род. Только они могут быть ханами. Только они могут сесть вместо тебя на Золотой престол. Вот и возвысил, приблизил к себе другие роды: кунгратов, киятов. Полно и кипчаков, и булгар сейчас одели монгольские халаты власти. Вот я тоже, – наиб провёл ладонью по вороту, – Наш нынешний эмир из Синей Орды, не царских кровей. Многие потомки Чингизхана теперь под началом у незнатных ходят. Государству от этого только польза.
– Нам в медресе только про то, что Узбек за ислам встал, говорили.
– Историю пишут победители. А про убитых часто рассказывают их убийцы. Да и то сказать – разве вам врали? Узбек очень много для мусульман сделал и делает. Разве он не настоящий султан, защитник веры? Мечети, медресе. Только всё это со временем пришло. Двадцать лет назад об этом речи не было. Шла борьба за власть и главной силой были степные багатуры. Для которых превыше всего было степное уложение. Великая Яса Чингисхана. Воля Вечного Неба. Кто стоял за древний обычай, кто пёкся только о своей корысти. Знаешь как тогда говорили? «Узбек, лаптой права угнал мяч царства». Лучше не скажешь. Не за ислам и веру арабов он тогда встал – встал против похитителей царства хана Тохты у законных наследников. А что наследников этих не стало – это уже вроде как не его вина.
VIII. Дни трепета
Во дворе послышался глухой стук копыт и, немного погодя, бухнула входная дверь, запустив холодный дождливый воздух. В помещение, отряхиваясь, вошли два человека.
От изумления наиб разинул рот. Даже, если бы он увидел у порога самого хана Узбека с папой римским Иоанном, то не удивился бы больше. Перед ним стоял почтенный наси Соломон бен Давид. Справедливости ради нужно заметить, что приставку наси он прибавлял к своему имени сам, да и то нечасто. В диване-яргу – ханском суде, где Злату приходилось сталкиваться с этим важным и очень самоуверенным господином, его именовали обычно нагидом. Что означали эти два грозных титула и в чём было между ними различие, наиб не знал. Да и не только он. Соломон призывался пред светлые очи ханских яргучи, когда слушалось какое-нибудь дело с участием евреев. Как, например, кади от мусульман или какой староста от черкесов, ясов или русских. Пару раз были жалобы на то, что он самозванец, но уважаемые люди из сарайских иудеев встали на его защиту и от недовольных отмахнулись. Евреи редко беспокоили диван-яргу, стараясь не привлекать лишний раз внимание к своим внутренним дрязгам.