– Квадратное письмо, – определил наиб. – На уйгурском. Знаешь, что здесь написано?
Девушка покачала головой.
– Как звали отца?
– Батыр.
– Надо же, как просто… А тебя, значит Юксудыр? Что это значит?
– Дочь лебедя…
– Дочь лебедя. Отец назвал?
Девушка кивнула.
– Давно он помер?
– Лет восемь как.
Злат спрашивал, Юксудыр отвечала, Илгизар переводил. Поэтому разговор все время повисал в мучительном ожидании. Один наиб знал, чем он закончится, – остальные это уже поняли. Наконец Злат протянул девушке ее перстень:
– Лебедями называют кунгратов. Монгольское племя. Из него мужчины Чингизова рода обычно берут себе жен. Мать Джучи, жена Чингисхана, была из этого рода. Сейчас они стоят у самого Золотого Престола. Могущественная Тайдула из них. Она твоя родная сестра. А твоего отца много лет назад в наших степях звали Кутлуг-Тимур. Он исчез в смуту, когда умер хан Тохта, и никто ничего о нем с тех самых пор не слышал.
VII. Как лаптой права угнать мяч царства
В очаг подкинули еще дров, и огонь запылал с новой силой. Котел унесли, и языки пламени теперь лизали самый свод печи. В зале стало светлей. Из темноты выглянули закопченные стены, под крышей на тяжелых балках показались из полумрака пучки каких-то сухих трав, связки вяленой рыбы и грубые холщовые мешки, перетянутые лыком.
Воцарилась тишина. Только угольки потрескивали, вспыхивая и мерцая.
Злат перекинул богатырский тулуп, принесенный хозяином, на скамью возле самого огня, между столом и очагом, и блаженно растянулся на спине, заложив руки за голову. Его юный помощник тоже перебрался ближе к печи, поджав под себя ноги и примостив на колени ковш с медом.
Хорошо было сидеть вот так, никуда не торопясь, и глядеть в загадочную глубину пламени. Или, как Злат, в темноту, словно скрывающую что-то неведомое разуму за границей света в сумраке под самой крышей.
Так и прошлое – то скроется во тьме минувшего, как канувший на дно камень, то вдруг, словно озаренное молнией, встанет перед глазами как живое.
– Вот ведь, снова догнала нас, брат Илгизар, эта треклятая свиная нога, – грустно усмехнулся наиб, – никак не отпускает. Ты копыто хорошо разглядел тогда? Может, это не свиная нога была, а чертова?
Юноша молчал, отхлебывая из ковша. Он вдруг воочию вспомнил эту самую копченую ногу, которую увидел три месяца назад в каморке наиба. Она висела на вбитом в стену кованом гвозде и пахла пряными заморскими травами, копченым салом. Пахла грехом. Запретное для правоверных мясо наполняло рот слюной вожделения и манило к себе в самый разгар священного месяца Рамазана – времени поста и воздержания. И тянуло за собой череду преступлений и смертей.
Наиб словно высматривал что-то в затаившейся под крышей темноте.
– Я ведь этого Кутлуг-Тимура хорошо знал. Он при Тохте был эмиром Сарая. Большой человек – куда до него нынешнему. Нашего хан поставил – хан и снимет, если что. А за тем стоял целый могучий род. Кунграты. Род царских невест. Или царских матерей, кому как больше нравится. На бабах и шею себе свернул.
Злат замолчал надолго, вспоминая. Потом сел, поджал под себя ноги и тоже устремил взгляд в огонь. Словно сами воспоминания начали жечь его и тревожить.
– Баялунь. Вот снова ее вижу как живую. Глаза умные и злые, словно у змеи. И голос ласковый такой. Будто и не говорит, а баюкает. А на лице и жилка не дрогнет. Только пальцы выдавали – по халату скрябали. Оно и не шутка. Всю власть в улусе тогда она под себя забрала. Как весть дошла, что Тохта умер, она сразу судьбу за загривок схватила. Никто ведь той смерти не ждал, хан был молод и здоров. В наследники себе он метил внука Ильбасмыша, совсем еще неразумного отрока. Вот Баялунь и объявила всем волю хана. Расчет был прост, как сухая лепешка: пока подрастает наследник, править от его имени станет она. На правах старшей из вдов Тохты. Дело не сказать чтобы совсем небывалое. Все знают, что после смерти Сартака, Батыева сына, все дела в Орде забрала его жена Баракчина.
Наиб снова замолчал. Он сидел не шевелясь, потом встряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и усмехнулся:
– Только одной воли хана мало оказалось. Нужно было курултай собирать по степному обычаю. Выборы проводить, хана на белом войлоке поднимать. А у Тохты еще был сын. Взрослый уже. Тук-Буга. Ему Тохта отдал бывший улус Ногая. Сила! Несколько туменов. Ногаевы темники вкруг него сразу встали. Вспомнили старое время, когда Ногай ханов в Орде по одному своему слову ставил и менял. Кутлуг-Тимур, кунграт, со своим родом тоже на их сторону пошел. Решили Тук-Бугу ханом выбирать.