А еще недалече у дороги высились три громадных дуба. Судя по многоохватной толщине и высоте, были они старше и постоялого двора, и великого Сарая, и, возможно, самой древней дороги по берегу. Никак не меньше трех-четырех веков. Чья-то неведомая заботливая рука посадила и выходила их в этой несусветной глухомани в старые времена, от которых уже не осталось даже сказок. Поговаривали, что многие пришельцы из северных сумрачных лесов, перебравшиеся в булгарский квартал, не забыли древней веры и почитают эти дубы так же, как и священные рощи на своей дремучей родине.
Так это или нет, знали только в самом квартале. А там умели хранить свои тайны от чужаков. Во всяком случае, никаких следов жертвоприношений или даров у дубов не было.
Злат на всякий случай проверил. Коли уж зашла речь о всякой чертовщине, не грех поискать след колдунов и их паствы. Тем более что следы человеческие под тремя дубами были. Вытоптанная трава, сломанные веточки. Только колдовских ли рук это дело? Куда вернее, кто-то лазил на деревья. Уж больно место удачное. На половину караванного перехода видно окрестности. Что по дороге, что в городе, что в пустыне. И река вверх и вниз по течению. Мало ли кому интересно.
Хотя ворота во двор напоминали крепостные, сама ограда состояла из обычного плетня, едва человеку по грудь. Наверное, когда-то давно на ее месте красовался неперелазный тын из заостренных бревен. Времена были смутные, опасные. Теперь не то. Смуты кончились еще при покойном хане Тохте, нестроения и разбои ушли в прошлое. Укреплять свои дворы больше нет нужды. Разве что от бродячей скотины или степных лис. Для этого и плетня за глаза достаточно. А ворота остались. Хорошие ворота. Дуб, поди, из булгарских лесов.
Злат понял, что его заметили. Как не заметить всадника на пустынной дороге? Тем более если он не проскакал по своим делам, а спешился и топчется у обочины под деревьями. Еще одно достоинство невысокого плетня. Особенно когда заняться привратнику больше нечем: во дворе ни души, у коновязи под навесом – ни лошади. Хоть платья под плащом не видно, но наметанный глаз сразу разглядел доброго коня, явно не простых кровей. За такого барышники не глядя дадут пару мохнатых низкорослых степнячков. Поэтому, когда наиб неторопливо вошел в ворота, навстречу из гостиного дома выскочил сам хозяин.
– Добрый гость всегда ко времени! – радостно запричитал он. – Сегодня как раз телушку заколол. Похлебка из требухи уже доспевает. Я ведь помню!
Бывалый мясник Сарабай не раз на своем веку потчевал Злата. Еще когда тот и наибом не был, а всего лишь простым писцом-битакчи. Сарабай лет пятнадцать держал лавку на большом базаре, пока не перебрался на купленный по случаю постоялый двор. Теперь торговал мясом только на рынках соседних кварталов. Там у него все было поставлено на крепкую ногу. Держал лавки.
В бытность на большом базаре он вошел в долю с одним ушлым харчевником, с которым наловчились продавать недорогую похлебку из требухи. Благо у мясника, который сам режет скот, такого добра всегда навалом и оно ему ничего не стоит. Только и расхода, что дрова и соль. И хотя в Сарае дрова и дороги, но для вхожего на Булгарскую пристань человека с этим завсегда намного проще. Весь лесной торг там. Одну щепу можно возами брать. Солью тоже можно удачно запастись у кипчаков, что возят ее со степных озер. Особенно если тайком и понемногу.
Вот теперь Сарабай с удовольствием припоминал прежнее время:
– В требухе ведь что главное? Главное, чтобы свежесть! Чтобы пар еще шел. Тогда и вкус хорош. А стоит хоть немного полежать, а уж если еще и обветрит – уже не то. Навар будет, а вкус не тот!
Из-за спины Сарабая из открытой двери веяло теплом и мясным духом. Видно было, что из-за жары он сидел в одной рубахе и только на выход наскоро накинул кафтан. Даже пояс не успел повязать.
Злат пробежал взглядом по расшитому подолу и подумал: «Вот ведь уже почти всю жизнь в Сарае живет, башка седеет. А халат так и не стал носить. Все живет по старой привычке. Как в Булгаре». Хотя, сколько помнил его Злат, был мясник правоверным мусульманином. Скот резал строго по исламским правилам, за что имел не только всегдашнее одобрение от своих соседей, булгарских имамов, но и множество благочестивых, охочих до правил веры покупателей на большом базаре.