- Что, Таня, - выпив, остановил официантку, - не жили богато - не хрен начинать!
- Ежу понятно! - согласилась Таня. - Что-то вы к нам, Вова, не заходите в этот раз.
- Буду! - сказал Мошкин и заказал еще сто пятьдесят и лангет.
На автозатею махнул рукой с высокой горы.
ОЛИМПИЙСКИЙ СЕРВИС
В июне 80-го Кока с Мошкиным приехали в столицу в командировку и оторопели. Москва надраена, как пятак. Блестит, как пасхальное яичечко. Навела перед олимпиадой лоск, какого отродясь не было. Кока с Мошкиным в аэропорту рты разинули, и дня три промеж зубов ветер гулял. Это как, к примеру, ты сотню лет знал бабенку. Пусть ладненькая, симпатичная, но светской дамой не назовешь. Ведь на шее хомут из мужа и детей, его наспех наведенным макияжем не скроешь. И вдруг среднестатистическая бабенка отставляет хомут в сторону, делает что-то решительное с лицом, обалденную прическу, наряжается в шикарное платье. Эффект сногсшибательный. Вчера ты ее дальше "здрасьте" не замечал, а сегодня увидел и... со страшной силой захотелось в Париж.
Предолимпийская Москва подействовала на Коку аналогично. Нафуфыренная в центре, причипуренная в остальных местах. До стартов за золотые медали целый месяц, а на всех улицах праздник и нерабочая обстановка. Что называется, "народ к разврату готов". Коке тоже захотелось шапку оземь: "Эх! едрена Матрена, однова живем!"
- Неужели мы, советские инженеры-ракетчики, не можем себе позволить фешенебельно пообедать?! - сказал Мошкину. - В каком-нибудь "Славянском базаре" или "Метрополе". Чем мы хуже негров из джунглей? Пока они наперегонки с антилопами нарезают тренировки, проверим на собственном опыте, как их здесь от имени нашего народа, а значит, и нас, встречать собираются.
Мошкин удивился размаху друга, всегда отличающегося железной расчетливостью. Самый захудалый пятак был у него на жестоком учете. И вдруг разморило отмочить обед по высшему разряду.
Отутюжили друзья костюмы, галстуки...
Зал ресторана поразил роскошью. В стиле эпохи возрождения стулья, голубые водопады оконных штор, арктической белизны скатерти - все испускало флюиды высшего класса. Коку сразу разморило заказать сигару. Хотя сроду не знал, с какого боку к ним подступать.
И метрдотель респектабельно выглядел. "Как маршал", - подумал Мошкин. И рост, и осанка, и неимоверной наглаженности брюки. Очки в золоченой оправе. Черной блестящей бабочкой галстук намертво прилип к горлу.
- Что желаете, ребята? - спросил он.
- Пообедать! - с достоинством ответил Кока.
- Пройдите туда, пожалуйста, - кивнул распорядитель на дверь в боковой стене.
За дверью открылся другой зал. Попроще, чем предыдущий. Но зайди друзья сначала в него, глаз бы, как в первом, выпал. Тоже был неслабо обставлен, нехило отделан. Самая распоследняя салфетка задирала нос. Коке тоже первым делом захотелось заказать сигару.
Метрдотель пусть был не маршальского покроя, но генеральского, не меньше. Если и пониже ростом, то самую чуть, если и пожиже статью, то на мизинчик. До блеска выбрит, по нивелиру пробор, волосок к волоску прическа.
- Что желаете, ребята? - спросил.
- Пообедать, - сказал Кока.
Хотел добавить, что их послали из первого зала.
- Пройдите туда, пожалуйста, - опередил "добавку" метрдотель и показал на широкую дверь.
Друзья безропотно последовали в указанном направлении. И попали в третий зал. Поскромнее второго, тем более - первого. Но столовкой язык не повернулся бы назвать. Мошкин с Кокой за свою жизнь не в одном десятке ресторанов отметились. Таким залом любой бы гордился. Во всяком случае, "Приму" в нем курить рука не поднимется.
Метрдотель - не маршал от ресторации и не генерал, но полковник, это как пить дать. Матерый полковник. Пусть не такая шикарная бабочка, как у первого метрдотеля, и идеальная прическа, как у второго, но тоже не из магазина "Промтовары" одет, не сосед-сапожник портняжными ножницами постригал.
- Что желаете, ребята? - традиционно спросил.
- Пообедать, - традиционно ответил Кока.
- Не торопясь, - нетрадиционно добавил Мошкин.
Однако ресторанную традицию этим не испортил. Прозвучало не раз слышанное за последние пять минут:
- Пройдите туда, пожалуйста, - метрдотель указал на дверь.
За нею был коридор с поворотом, который упирался в еще одну дверь.
Со словами:
- У них залов, как у Бобки блох! - Мошкин толкнул дверь, и... друзья вывалились на улицу, где светило предвечернее солнышко, гулял под окнами свежеокрашенных зданий беспечный московский ветерок.
- Вот это сервис! - восхищенно захохотал Мошкин. - Почти как негров обслужили! Не сказали, что рылом не вышли, не послали с ходу в энное место, а культурно...
- Да уж! - мотал головой Кока. - Сервис олимпийский! - Пойдем-ка лучше пивка попьем.
И они, ослабив узлы строго завязанных галстуков, пошли по привычному маршруту от одного зала пивных автоматов к другому, забегая по пути в тогда еще неплатные туалеты.
ВОДКА С СОДОВОЙ
В то распрекрасное время Владимир Петрович Мошкин был желторотым молодым специалистом. Поехал с зубрами ракетного дела на полигон Капустин Яр. В пятницу вечером двинул с ними в кафе "Уют".
Где познакомился с рецептом водки с содовой. Технология имела следующее содержание. Наливается полфужера водки. В тот вечер заказали "Пшеничную". Открывается бутылка минералки и четырьмя пальцам берется под горлышко. Пятый - большой - плотно закрывает отверстие. Закупоренный таким образом сосуд пару-тройку раз энергично встряхивается. Отчего газированная жидкость начинает бешено искать в бутылке пятый угол. В этот взрывной момент палец-клапан чуть приоткрывается, сама себя распирающая минералка, почуя слабину, устремляется на выход, который уже нацелен в бокал. Мощная струя воды и газа с шипением вырывается на волю и динамическим ударом вбрасывает в веселые градусы минеральную добавку.
Не хуже сифона агрегат получается. И всегда под рукой.
Хотя не так элементарно, как у сифона: нажимай да пей. Сноровка нужна. Поначалу у Мошкина выходило "обливай кого попало". Доведенная до взрывоопасного состояния "содовая" била в брюки, в декольте дамам, техруку Шухову в глаз. С головы до пят мокрый Мошкин - благо на улице плюс тридцать и в кафе не меньше - упрямо продолжал укрощать струю, он должен был напоить товарищей модным напитком собственного исполнения.
Наконец, набил руку на оптимальное взбалтывание, четкое управление клапаном и струей, которая стала бить точно в центр фужера, а не в физиономии соседей.
Отмечая обретение полезного рукомесла, Мошкин, на радость компании, заказал от себя лично бутылку "Пшеничной".
Не подумайте - ракетчики все внимание сосредоточили на водке с содовой. Они танцевали, наперебой вспоминали рыбалки, которые в этой местности были не описать пером.
Черную икру здесь измеряли литрами, ели ложками, покупали за спирт тазами. В своей жизни Мошкин всего один раз употреблял данный деликатес. В бутербродном исполнении. Тот по плотности расположения икринок походил на доминошный "камень" два-два. Посему наш герой не мог уразуметь фантастику, как в наше время можно икру есть ложками из тазов. Купчина-золотопромышленник мог наворачивать ее так в прошлом веке. Или какой-нибудь князь...
- Мы раз поехали на рыбалку на моторке, - еще больше ошарашил Шухов, причалили к берегу, бутылку достали. Перед рыбалкой перекусить не грех. Вдруг видим: на другом берегу мужик из штанов выпрыгивает в нашу сторону. Кричать через реку не докричишься. Он семафорит что-то руками-ногами. Стали приглядываться. Дурдом какой-то. То ли от рожденья клоун, то ли жизнью пришибленный. Лет сорок мужику, он оскалился, уши двумя руками оттопырил и теребит. "Надрать нам что ли грозится?" - гадаем на его ужимки. Потом язык начал показывать. Вывалил его до основания, как собака загнанная, и машет головой. Мы даже в бинокль посмотрели на эту канитель. "Не в себе человек, думаем. - Явно мозги набекрень". Он язык убрал, начал по горлу себя колотить ладонью со зверской физиономией. "Че это, - говорим, - он нас пьяницами обзывает? Всего-то две бутылки на пятерых выпили". И только когда он два сазана, килограммов на пять каждый, притащил к воде и замахал рыбинами в нашу сторону, Большаков все понял: "Не обзывается вовсе. Показывает, сердешный, что горло пересохло, уши опухли, так выпить хочется".