Ледников удивленно посмотрел на хитрую физиономию Прядко.
– Не может быть.
– Да-да, – подтвердил тот. – Жена подполковника Гладыша.
И нетерпеливо спросил:
– Будем брать товарища подполковника?
– Успеешь, куда он денется. Ты же понимаешь, что ошибки тут быть не должно. Так что давай еще покопаем. Пройдись по родственникам, знакомым, сослуживцам…
Прядко, как обычно, обернулся быстрым соколом. Уже через пару дней Ледников знал всю диспозицию.
Подполковник Гладыш был совершенно сума сшедшим мужем и отцом. Нину, жену свою, он отбил восемь лет назад у какого-то сослуживца, который с горя подался в далекие края. От первого брака у нее уже был сын, а через два года родился второй. Гладыш обожал обоих. С женой он буквально нянчился – возил на работу, забирал, сам делал все по дому. Он открыто гордился своей ненаглядной, даже в присутствии посторонних зачастую просто не мог отвести от нее страстного взгляда, смущая не только других, но и ее тоже. Но полгода назад влюбленный подполковник с недоумением заметил, что жена вдруг внезапно исчезает с работы, а ее мобильник в это время почему-то отключается. Жена в ответ на расспросы устало улыбалась: «Ты что ревнуешь?» Однако и на работе ее исчезновения среди бела дня тоже заметили.
О том, что творится что-то необычное, заметили и в фирме, где трудился Кирилл Селиверстов. У него тоже начались регулярные отъезды в неизвестном направлении, появилась непривычная мрачная задумчивость, время от времени вырывались помимо воли странные фразы: пора что-то менять, начать другую жизнь…
А потом их, Селиверстова и Нину Гладыш, кто-то увидел вдвоем.
– Они, конечно, скрывались, как могли, встречались только в рабочее время, но, сам понимаешь…
Прядко почесал щеку, вздохнул.
– К тому же Селиверстов решил, что хватит скрываться. Намерения у него были, судя по всему, самые серьезные. Он хотел, чтобы Нина Гладыш стала его женой. Он для того и разводился.
– А у нее такие намерения были?
– А она, как я понимаю, уходить от мужа не собиралась. Да и зачем? Мужик растит ее детей, что родного, что неродного, готов носить на руках, с карьерой все в порядке, глядишь, в генералы выбьется… Ее все устраивало, но тут Селиверстов пошел буквально в разнос – уходи от мужа и все тут. Я думаю, Гладыш все узнал, ну и…
Ледникову уже было ясно, что так все и было, он просто чувствовал это. Интуиция его, если срабатывала, то практически не ошибалась.
– Он мужик-то неплохой, Гладыш этот, – задумчиво сказал Прядко. – Я наводил справки. Десантник в прошлом…
– Значит, и бомбу сделать может при нужде, – сказал Ледников.
– Да понятно тут все, – махнул рукой Прядко, как бы отодвигая в сторону сантименты. – Брать надо!.. Одного не пойму – зачем ей, этой самой Нине, все это было нужно? Было у бабы все, а теперь что? От любовника – слепой обгорелый обрубок, муж в тюрьму на долгие годы сядет…
– Ты ее саму-то видел? – поинтересовался Ледников.
– Так, посмотрел со стороны. Из любопытства.
– Ну и как? Роковая женщина?
– Честно? Не в моем вкусе. Только чувствуется в ней что-то… Какая-то она, понимаешь, неуловимая.
– В смысле?
– Ну, на первый взгляд, тихая, спокойная, а потом вдруг начинает казаться, что способна она на многое.
– И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет?
– Сам придумал?
– Пушкин. Заключительные строки поэмы «Цыганы».
– Класс! – одобрил Прядко.
– А ты думал. Слушай, ты приведи-ка ее ко мне, сию, как выражаются французы, la femme fatale.
– А не опасаешься?
– Чего?
– Что она того – произведет на тебя сильное впечатление? За бомбой не полезешь? – заулыбался Прядко.
– На тебя же не произвела, – отмахнулся Ледников.
– Так то я! А ты у нас впечатлительный. С женщинами у тебя всегда все очень запущено…
– Ладно, разговорился, – проворчал Ледников. – Свободен.
Ледников не стал говорить Прядко, что он задумал лишить его лавров победителя в расследовании покушения в гаражном комплексе.
Прирожденный оперативник, Прядко углядел в Нине Гладыш самое главное – неуловимость. Это была не очень высокая, но стройная женщина со светлыми распадающимися волосами и непроглядно темными за падающей на лоб челкой глазами. На первый взгляд ее лицо могло показаться просто правильным, но будто стертым, невыразительным. И вдруг буквально тут же, улыбнувшись чему-то своему, она превращалась в загадочно-прекрасную женщину, в глазах ясно угадывалась затаенная страстность. И мужчине невольно хотелось этой женщине понравиться. Ибо скользящая по губам усмешка обещала очень многое.