Мы поспешили к месту, где Эрнст подобрал клубни, и обрадовались: от леска до отвесной скалы всю землю покрыли картофельные кустики, которые показались нам в тот момент прекраснее всех персидских роз. Одни кусты уже дали семена, другие засохли, а третьи все еще пышно цвели и пускали новые молодые ростки.
Жак не удержался и воскликнул:
— Какое великолепие! Конечно, это картошка! Сейчас мы ее насобираем!
Он опустился на колени и начал разгребать руками землю. Его примеру незамедлительно последовала обезьянка. Она спрыгнула с Билли и тоже набросилась на картофельные кустики; рыла быстрее и проворнее Жака и собрала больше — целую горку. Мы тоже не остались безучастными наблюдателями. Руками, охотничьими ножами, обыкновенными ножами принялись рьяно выкапывать драгоценные клубни и наполнять ими карманы, мешки, охотничьи сумки.
Потом, управившись со сбором картофеля, снова отправились в путь.
Билли не выказала недовольства, когда Фриц снова посадил ей на спину обезьянку. Конечно, всем хотелось побыстрее оказаться в Соколином Гнезде и наесться досыта картошки, вареной или жареной. Но долг обязывает. Несмотря на тяжесть непредусмотренного груза мы, веселые и довольные, направились все же к Палаточному дому;
— Дети, — сказал я, — в нашем бедственном положении картофель подобен бесценному кладу.
— Да, отец, твоя правда, — подтвердил Фриц. — Поблагодарим Бога за оказанную нам милость.
За разговорами мы не заметили, как приблизились к скалам, откуда, журча, падал вниз наш ручеек, образуя пусть небольшой, но очаровательный водопад; скоро подошли к Шакальему ручью. Трава здесь была густая, настоящие заросли; налево — отвесные скалы, а направо в отдалении — берег моря. Два различных пейзажа, каждый по-своему прекрасен.
Особенно живописное зрелище представляли скалы. Они походили на оранжерею, где вместо цветов в горшочках на выступах и в расщелинах росли редчайшие и разнообразнейшие растения, в большинстве своем колючие с сочными плотными листьями: разновидности алоэ, так называемые фиги-д’Индия,[20] выбрасывающие роскошные, выше человеческого роста колючие свечки, шипастый змеиный вьюнок… А между ними, и это восхитило сильнее всего, виднелись короны ананаса, царя фруктов.
Решили остановиться и полакомиться. Однако я счел своим долгом тут же предостеречь сыновей: ананасы следует есть осторожно, поскольку мякоть у них холодная, острая на вкус, да и чешуйки немудрено проглотить — тогда радость обернется неприятностью.
Внимательно изучая окрестную флору, я обнаружил караты,[21] разновидность агавы, вытянувшиеся вверх, подобно молодым деревцам. Одни из них цвели, другие уже отцветали. Приятная неожиданность!
— Ко мне, дети, — обрадованно воскликнул я, — нашлось кое-что получше ананаса! Посмотрите на это растение! Снизу листья почти такие же, как у ананаса; но взгляните наверх, на этот изящный прямой стебель, как у стройного деревца! Полюбуйтесь, какие цветы!
Но ребята жевали ананас и не реагировали на мои призывы. Своим равнодушием они как бы говорили: «Чего тут красивого, если плоды несъедобны! Ананас, другое дело, — вкусно и приятно. Разные там деревца нас не интересуют».
— Погодите, сластены! — засмеялся я. — Нельзя легкомысленно предпочитать мимолетное счастье долговечному! Сейчас я вам что-то покажу. Эрнст, возьми огниво и кремень и высеки огонь!
— Прошу прощения, папочка, — вежливо произнес Эрнст, — но мне нужен трут!
— Правильно, мой юный друг! — согласился я. — Но предположим, ситуация безвыходная, трут отсутствует, что тогда? Как быть с огнем? Без него мы пропадем.
— В таком случае поступим как дикари, — предложил Эрнст, — будем тереть две деревянные палочки, пока они не воспламенятся.
— Ну и хитрец! — покачал головой я. — Однако такая работа потребует много крови и пота. Держу пари, никто из вас этим способом даже за целый день не высечет ни одной искорки.
— Тогда наберемся терпения, — не сдавался Эрнст, — поищем пористое дерево, пригодное для получения огня.
— Вот как раз этого не стоит делать! — заметил я. — Трут можно изготовить из холста, прожженного в закрытом сосуде. Но полотно нужно нам самим, а потом всегда легче, если найдется трут, уже готовый к применению.
С этими словами я взял сухой стебель одной караты, снял кожуру, извлек кусочек сухой пористой сердцевины, положил на кремень и ударил огнивом. Мальчики не поверили собственным глазам — комочек вмиг загорелся!
— Отлично, отлично! Да здравствует трутовый кустик! — прыгали и кричали они.
— Погодите, — остановил я их, — это еще не все. Пусть матушка теперь скажет, чем она собирается латать нашу одежду или шить новую, когда кончатся нитки.
— Что ж, — грустно ответила матушка, — я давно ломаю над этим голову, смотрю, нет ли где конопли, не растет ли где дикий лен.
— Я помогу тебе, — торжествующе произнес я, — ведь листья карат содержат прекрасные волокна, могущие заменить любые нитки. Они, конечно, не длиннее самого стебля, но на один шов хватит.
Чтобы доказать на деле правоту своих слов, я надрезал один лист и вытащил довольно много крепких тонких нитей и передал их на рассмотрение матушке. Постарался обратить на них также внимание ребят.
— Смотрите и запоминайте, — наставлял я сыновей. — Караты, о которых вы изволили так презрительно отзываться, в нашем положении полезнее ананасов.
— Бог мой, ты все знаешь! — воскликнула благодарная матушка. — Сразу видно, что читал много полезного. А мы, простые грешные, по неведению, предпочитаем каратам ананас. Однако целая вечность пройдет, прежде чем мы вытянем нити из каждого листочка.
— Есть выход и здесь, — поспешил я еще раз обрадовать жену. — Нужно разложить листья на солнце или на углях, а затем, когда подсохнут, протащить их по земле с помощью сученой веревки, пока сердцевина не отстанет; тогда получится целая куча нитяных волокон, которые можно без особых усилий очистить. Впрочем, возможен и другой способ: размять и потеребить листья приблизительно так, как коноплю, тогда ненужное само отпадает, а нужное остается.
— Теперь понимаю, — первым из ребят высказался Фриц, — что караты во сто раз важнее и полезнее ананасов.
Но вот мы подошли к Шакальему ручью и осторожно перешли его. До Палаточного дома было рукой подать. В нем все оставалось без изменений. Каждый сразу принялся за дело, ради которого пришел сюда.
Фриц занялся порохом и дробью про запас. Я, матушка и Франц исследовали бочку и наполнили маслом фляги. Эрнст и Жак отправились ловить гусей и уток, которые немного одичали и не подпускали к себе людей. Но мальчики пошли на хитрость. Эрнст нашел в кармане кусочек сыру, размельчил его, крошки привязал к шпагатику и стал опускать в воду. Как только птица подплывала и с жадностью набрасывалась на приманку, мальчики тотчас тащили шпагат к себе; так, смеясь и играючи, они собрали всех пернатых.
— Посмотри, папа, — закричал Жак, держа гуся под мышкой и корчась от смеха, — скажи откровенно, видел ли ты когда-нибудь такую рыбину!
— Перестань, — проявил строгость я, — посмеялись, и хватит! Будь осторожней, когда тащишь шпагат. Можешь поранить птицу!
Пойманных двух уток и двух гусей мы обмотали носовыми платками, оставив на свободе головы и шеи, и привязали к мешкам и охотничьим сумкам, но так, чтобы пленники не мешали нам идти. Еще взяли соль, правда, меньше, чем предполагали, поскольку мешок, предназначенный для соли, заполнили в дороге картофелем, и теперь только переложили картофель солью. Мешок получился изрядно увесистым, поэтому пришлось взвалить его на мускулистую спину выносливого Турка.
Погрузив необходимое, я протяжно свистнул, отдав тем самым команду к возвращению домой. Выглядели мы, конечно, весьма потешно: утки и гуси беспрерывно крутили шеями, крякали и гоготали. Цирк, да и только! Мы смеялись, смеялись и не только потому, что было смешно, но еще чтобы не показать, как нам всем тяжело.
Дома матушка сразу поставила на огонь чугунок с картофелем. Затем подоила коз и корову, молоко ведь к ужину тоже не помешает. Ребята без всяких просьб и понуканий помогали нам — знали, какая вкуснейшая еда будет приготовлена.