Походный алтарь Швейк благополучно погрузил на пролётку, а сам сел к извозчику на козлы. Фельдкурат расположился поудобнее и положил ноги на пресвятую троицу.
Швейк болтал с извозчиком о войне. Извозчик оказался бунтарём: делал разные замечания о непобедимости австрийского оружия, вроде: «Так в Сербии, значит, наложили вам по первое число?» — и так далее.
Когда они проезжали продовольственную заставу, на вопрос, что везут, Швейк ответил:
— Пресвятую троицу и божью матерь с фельдкуратом.
На учебном плацу тем временем их уже ждали с нетерпением отправляющиеся в поход отряды. Ждать пришлось долго. Швейк и фельдкурат поехали сначала за призовым кубком к поручику Витингеру, а потом в Бржевновский монастырь за дарохранительницей, воздухом и другими атрибутами обедни, в том числе и за бутылкой церковного вина.
Из всего этого видно, что не так-то просто служить полевую обедню.
— Валандаемся по всему городу! — сказал Швейк извозчику, и это была правда.
Когда они подъехали к учебному плацу и уже подошли к помосту с деревянным барьером и столом, на котором должен был быть поставлен походный алтарь, выяснилось, что фельдкурат забыл позаботиться о министранте.
Ему постоянно прислуживал при обедне один пехотинец, который предпочёл сделаться телефонистом и уехать на фронт.
— Не беда, господин фельдкурат, — заявил Швейк, — я могу его заменить.
— А вы умеете министровать?
— Никогда этим делом не занимался, — ответил Швейк, — но попробовать можно. Теперь ведь война, а во время войны люди берутся за такие дела, о которых им прежде и не снилось. Уж как-нибудь там эту ерунду «И со духом твоим» к вашему «Благословение господне на вас» припаяю. В конце концов не так уж, думаю, трудно ходить около вас, как коту вокруг горячей каши, помогать вам умывать руки и подливать в чашу вина…
— Отлично! — сказал фельдкурат. — Только воды мне в чашу не наливайте. Вот что: вы лучше немедленно же и в другой кувшин налейте вина. А остальное я сам вам буду подсказывать, когда вам итти направо, когда — налево. Когда я тихонько свистну один раз, то это значит «направо», два раза — «налево». Требник особенно часто ко мне не таскайте. Остальное пустяки. Не боитесь?
— Я ничего не боюсь, господин фельдкурат, и даже министрования.
Фельдкурат был прав, заявляя, что остальное — пустяки. Всё шло как по маслу.
Речь фельдкурата была весьма лаконична:
— Солдаты! Мы собрались здесь для того, чтобы перед отъездом на поле брани обратить свои сердца к богу, дабы он даровал нам победу и сохранил нас невредимыми. Не буду вас долго задерживать, желаю вам всего наилучшего.
— Вольно! — скомандовал старый полковник на левом фланге.
Полевая обедня зовётся «полевой» потому, что подчиняется тем же законам, как и военная тактика на поле сражения. При продолжительных манёврах войск в тридцатилетнюю войну и полевые обедни были продолжительными; при современной тактике, когда передвижения войск необычайно быстры, и полевая обедня должна быть такой же подвижной и быстрой.
Обедня продолжалась ровно десять минут. Тем, кто стоял близко, казалось очень странным, почему во время обедни фельдкурат посвистывает.
Швейк налету ловил сигналы и появлялся то по правую, то по левую сторону алтаря, не произнося ничего иного, кроме: «И со духом твоим». Его беготня вокруг фельдкурата смахивала на индейский танец вокруг жертвенника. Но в общем всё произвело очень хорошее впечатление и рассеяло скуку пыльного, угрюмого учебного плаца, обрамлённого аллеей сливовых деревьев и отхожими местами, запах которых заменял мистическое благовоние ладана в готических храмах. Обедня привела всех в хорошее настроение. Офицеры, сгруппировавшись около полковника, рассказывали анекдоты, так что всё было в порядке. То там, то здесь среди солдат слышалось: «Дай разок затянуться». И, как жертвенный дым, поднимались к небу синеватые облачка табачного дыма. Закурили и все унтер-офицеры, когда увидели, что закурил сам полковник.
Наконец, раздалось: «На молитву!» Подняв пыль, серый квадрат военных мундиров преклонил колена перед кубком поручика Витингера, полученным им за состязание в беге Вена— Медлинг.
Чаша всё время была полна, и каждая манипуляция фельдкурата сопровождалась сочувственной критикой солдат.
— Здоровый глоток! — прокатывалось по рядам.
Священнодействие было повторено дважды. Затем ещё раз раздалась команда: «На молитву!» Хор на закуску грянул «Храни нам, боже, государя», и, вздвоив ряды, колонна двинулась в поход.
— Собирайте манатки, — сказал Швейку фельдкурат, кивнув на походный алтарь. — Нужно развезти всё по местам.
Они поехали на том же извозчике и честно вернули всё, кроме бутылки церковного вина.
Когда они приехали домой и несчастный извозчик отправлен был рассчитаться в комендантское управление, Швейк обратился к фельдкурату:
— Осмелюсь спросить, господин фельдкурат, должен ли министрант быть того же вероисповедания, что и ксёндз, при богослужении которого он прислуживает?
— Безусловно, — ответил фельдкурат. — Иначе обедня была бы недействительна.
— Господин фельдкурат! Произошла крупная ошибка, — заявил Швейк. — Дело в том, что я — вне вероисповедания. Не везёт мне, да и только!
Фельдкурат взглянул на Швейка, с минуту молчал, потом похлопал Швейка по плечу и сказал:
— Подите выпейте церковного вина, что там от меня осталось, и считайте себя вновь вступившим в лоно церкви.