Лилиан Джин Моррисон.
Родилась 3 июля 1957 года.
Умерла 18 июня 1963 года.
Отец — Альфред Моррисон, садовник.
Мать — Констанс Моррисон.
Причина смерти — корь.
Сообщил отец.
Фред с трудом подбирает слова:
— Всего пять лет.
С сертификатом в руках он меряет шагами мастерскую. Все это кажется бессмысленным.
В итоге Фред вкладывает документ обратно в конверт и отключает телефон от розетки, чтобы позвонить. Ответа нет, но включается голосовая почта.
— Мама, мне надо с тобой поговорить. Я заеду вечером.
Он ждет Эллен.
Когда примерно в половине второго она заходит в мастерскую, Фред сидит за ее столом.
— Я вернулась.
— Я вижу.
— Я принесла сэндвичи. Торт еще остался?
Он не отвечает.
— Фред? Все в порядке?
— Мне надо с кем-то поговорить.
— С кем-то конкретным или я тоже подойду?
— Извините, это было грубо.
— Принимается. — Эллен ждет, что он продолжит, но Фред молчит, так что она мягко спрашивает: — Это как-то связано с содержимым ящика?
Фред вздрагивает:
— Случилось кое-что ужасное, и я не знаю, что с этим делать.
— Очень неприятно.
— То есть случилось это много лет назад, но… в общем, все сложно. — Он встает из-за стола и начинает ходить по комнате взад-вперед. — Я не знаю, с чего начать. Похоже, это какой-то семейный секрет, о котором я до сегодняшнего дня ничего не знал.
— Так.
— Моя мама родилась в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, так что она должна знать.
— О чем знать? — Эллен хватает его за рукав, когда он в очередной раз проходит мимо. — Фред, сядьте и успокойтесь, я ничего не понимаю.
— Должна же она знать, что у нее была сестра. — У него на глазах слезы, а в горле ком. — У нее была сестра, и она умерла.
— Господи боже мой… — Теперь ее черед поражаться. — Простите. То есть продолжайте…
— Она умерла от кори. Я не знаю, насколько корь заразная. У меня нет детей, но у меня не идет из головы картинка: я вижу, как мой ребенок — нет, моя дочь — умирает. — Фред начинает говорить быстрее: — А ведь сейчас никто не беспокоится насчет кори. Я уверен, что был привит от нее еще в детстве; мама все еще хранит мою медицинскую карту. — Он смотрит на Эллен, словно ища поддержки. — Вы примерно того же возраста, что и я, так что, наверное, у вас тоже есть прививка.
— Честно говоря, я никогда не спрашивала, но наверняка есть.
Фред снова берет в руки конверт и вынимает сертификат:
— В ящике было вот это. Я ничего не понимаю. Все это чертовски странно.
Эллен читает страшные подробности и качает головой:
— Фред, мне так жаль. Я тоже ничего не понимаю.
— Мы с мамой часто шутим на тему того, что оба были единственными детьми и что поэтому такие особенные — типа: «Господи, мы были так ужасны, что родители не захотели больше никого заводить». Я, мама, бабуля и моя прабабушка — все были единственными детьми. — Он замолкает. — Только оказывается, что это не так. И никто из них никогда, никогда мне ничего не говорил.
— И что вы собираетесь делать?
— Я позвонил маме и оставил ей на телефоне сообщение, что вечером заеду, но не уточнял, в чем дело. И теперь у меня много вопросов.
— Какие, например?
— Если Лилиан Моррисон похоронена где-то в Эдинбурге, то где ее могила? Стоит ли найти ее, чтобы отдать дань уважения, что бы это ни значило? — Фред чувствует, как в горле образуется комок, а голос вот-вот сорвется из-за подступающих слез, и, чтобы этого избежать, он быстро продолжает: — Понимаете, Эллен, мне нужно знать, что именно случилось. Но никого это, похоже, уже давно не интересует, так ведь?
Он стоит в мастерской женщины, которую едва знает, по его щекам катятся слезы, он не может пошевелиться и ждет, что она поддержит его и поможет хоть что-то понять.
Фред
Начало декабря 2016 года. Эдинбург
Фред не хочет ждать до вечера. Немного придя в себя и зарядившись быстрыми углеводами в виде пончиков со сливочной помадкой, он выходит из мастерской и направляется прямо к Рут. Когда Фред подходит к дому, она как раз выгружает покупки из машины.
— Привет. Извини, я была за рулем, когда звонил телефон. — Она тянется за коробкой молока, отбеливателем и красным вином на заднем сиденье машины. — Как ты вовремя.