Нам надо уезжать. Здесь нет работы для Дональда. Пожелайте нам удачи. Джин.
Эллен отбрасывает от себя записку, как будто та обожгла ее.
— Боже мой! Ох, боже мой! Это…
— Что такое? — Фред не понимает ее реакции. — Она была…
— …накручена на шпулю, — завершает она его фразу.
— Да, — хмурится он. — Откуда вы это узнали?
Она смотрит на бумагу.
Фред открывает конверт и расправляет его так, чтобы слова, написанные на его внутренней стороне, можно было прочесть.
— Смотрите, это почерк Кэтлин, он отличается от того, которым написана записка.
Он читает вслух:
Найдено на шпуле, сентябрь 1911 года.
И тут Фред видит, что она плачет, и он совершенно не понимает почему.
— Эллен? — говорит он как можно мягче. — Что случилось?
Она наконец-то находит слова:
— Эта записка.
— А что такое?
— Ее написала моя прабабушка. — Эллен вытирает слезы футболкой. — Надо купить платков, а то это уже входит в привычку.
— То есть… — Фред пытается понять смысл ее слов, но у него не получается.
— Это старая семейная легенда, одна из тех, которые передаются из поколения в поколение, но без особых доказательств. Эта полоска бумаги была вырезана из Библии. У моей тети до сих пор она сохранилась, и там части одной страницы не хватает. — Эллен тяжело вздыхает и осматривает мастерскую: инструменты, полуразобранные машинки, фотоаппаратуру. — Потому-то я этим и занимаюсь. — Она обводит рукой всю комнату.
— Не понимаю.
— Джин — та, что написала эту записку, — была моей прабабушкой. Она работала на фабрике «Зингер». А мой прадед Дональд тоже работал там, в литейном цеху. В тысяча девятьсот одиннадцатом году произошла массовая забастовка. Почти все прекратили работу и вышли из ворот фабрики. Их было более десяти тысяч. Сейчас такого и представить нельзя, но тогда… В то время в профсоюзах состояли немногие, и это вообще была одна из первых забастовок.
— Наверное, на «Зингере» не понимали, что происходит.
— Видимо, да. Они решили закрыть ворота и не пускать вообще никого.
— Реакция большого бизнеса?
— Как-то так. Через две недели, когда забастовка все еще продолжалась, компания решила отправить открытки всем работникам. Там было написано, что, если шесть тысяч человек подтвердят свое желание возвратиться, ворота откроют. К тому времени все наголодались, нужны были деньги на арендную плату. Так что после трех недель забастовки они вернулись к работе.
— И тогда?
— Некоторые активисты обнаружили, что их услуги больше не требуются — либо из-за реструктуризации отделения, либо по каким-то другим сомнительным причинам: от людей, которые, по мнению руководства, были источником неприятностей, решили избавиться. Одним из организаторов забастовки как раз и был мой прадед. И вот у Джин и Дональда, еще даже не женатых, оказалась одна работа на двоих, да и та, наверное, очень неустойчивая.
— И что они сделали?
— Джин ушла с работы, и, чтобы найти новую, они переехали в Лит. Они жили в нескольких кварталах отсюда.
— Хэппи-энд?
— Более-менее. Отец Джин больше никогда с ней не разговаривал и через несколько лет умер. А потом Дональд в тысяча девятьсот пятнадцатом году отправился добровольцем на фронт и был серьезно ранен во Франции. Он потерял руку.
Фред не знал, что сказать.
Эллен наклонилась вперед, чтобы снова посмотреть на узкую полоску бумаги.
— Он выжил, но времена были тяжелые. Судя потому, что говорили мне родители, он был еще и контужен. Джин работала тогда в резиновой компании, которая делала сапоги. Но когда война закончилась и мужчины возвратились домой, они потребовали вернуть им их рабочие места — и ее уволили.
— Наверняка такое бывало часто. И как она поступила?
— К тому времени они переехали. Джин нашла работу в пекарне, а Дональд сидел дома и воспитывал детей.
Эллен встает и снимает со стены за рабочим столом четыре небольшие рамки.
— Наверное, вы их не заметили. — Она раскладывает рамки на столе одну под другой. — Первые две — это те самые почтовые открытки с фабрики. Там была отрывная часть — ее надо было отослать, чтобы подтвердить, что хочешь вернуться на работу.
Фред берет две первые рамки с открытками и тщательно их изучает:
— На одной отрывная до сих пор сохранилась.
— Дональд не стал ее возвращать. Почему этот фрагмент оторван от открытки Джин, мы не знаем. Мы даже не знали о существовании этих открыток до ее смерти.
— И как вы их нашли?