— Папа в больнице? — Конни только что вернулась с работы и еще не успела снять пальто и шляпу. Она не могла поверить услышанному, но, судя по нервному состоянию матери, это было правдой.
— Да, в Королевской. — Кэтлин отказалась от идеи намазать масло на гигантский ломоть хлеба, который только что неловко отрезала от буханки, — аппетита все равно не было. — Мы можем навестить его вечером.
— Прекрати, иди сюда и сядь.
Конни выдвинула стул из-под кухонного стола и подтолкнула к нему трясущуюся мать.
— Утром он чувствовал себя хорошо. Расскажи мне все.
Кэтлин тяжело осела на стул. Она выглядела совсем разбитой.
— Он сказал, что у него изжога, я дала ему соды с теплой водой, но это не помогло, так что мне пришлось вызвать по телефону врача.
— Что-то еще?
— Не знаю. Приехала скорая.
— Скорая? Ты не говорила.
— Серьезно? — Она вспомнила, как у Брюса сильно заболело в груди за несколько минут до прихода врача, и помрачнела оттого, что забыла рассказать об этом в больнице. — Нам так повезло, так повезло, что есть Национальная служба здравоохранения. Теперь все не так, как раньше.
— Прости, мама, но прямо сейчас я не чувствую, что мне повезло.
— Давай без резкостей. Твой отец в хороших руках.
Конни сняла чайник с газовой плиты и залила чайные листья кипятком.
— Прости, я знаю, что ты беспокоишься. — Она помешала дымящуюся жидкость длинной ложкой, которая специально для этой цели всегда лежала у плиты, и закрыла заварочный чайник крышкой. — Это настоящий шок. Ты уверена, что мы не можем прийти раньше?
— Нет, старшая медсестра специально это уточнила. — Кэтлин встала со стула. — Наверное, я не хочу чая. Мне надо сложить для него бритвенные принадлежности, уложить его книгу, расческу и… — Она так и не закончила предложение.
— Все будет хорошо.
Кэтлин стояла посреди кухни с потерянным видом и осматривалась, не в состоянии сфокусировать взгляд.
— Мы не знаем. Мы не можем быть уверены. — В ее голосе появились отчаянные нотки.
— Ты хочешь пойти в больницу прямо сейчас?
— Да.
— Даже если придется ждать у дверей отделения?
— Да, я хочу пойти сейчас. Я должна быть там.
— Хорошо. Надевай пальто, и мы сразу же выходим.
— Ему понадобится кое-что.
— Я все возьму. Позаботься о себе.
— Его новая пижама сложена на моей кровати. Я ее подрубила днем.
— То есть при всем этом ты села за машинку и стала шить?
— Я понимаю, да, — пожала плечами Кэтлин. — Мне нужно было чем-то заняться, пока ты не придешь. Либо шить, либо ходить взад-вперед по коридору.
Когда они подошли к двери больницы, раздался звонок, возвещавший о начале приемных часов.
— Мы как раз вовремя, — сказала Кэтлин. Она сняла шляпу и привела прическу в порядок. — Давай посмотрим, не проводят ли ему исследования, о которых говорили утром.
Конни первой заметила старшую медсестру в коридоре и по ее лицу сразу поняла, что чистая пижама не понадобится. Она взяла мать за руку и приготовилась выслушать любую новость.
— Миссис Бакстер.
— Да, сестра?
— Это ваша дочь? — Медсестра не стала дожидаться ответа. — Зайдите, пожалуйста, в мой кабинет на пару минут. Думаю, доктор хотел бы сказать вам несколько слов.
— Брюс уже может вернуться домой? — Кэтлин с надеждой посмотрела на Конни. — Мы не взяли его одежду и пальто, но можем быстро дойти до дома и принести их.
— Мама, надо потерпеть и дождаться доктора.
— Когда он прибыл, на нем была пижама, понимаете? — продолжала Кэтлин. Она начинала догадываться, но еще отказывалась принять правду. — Просто его привезла скорая помощь.
— Я попрошу кого-нибудь сделать вам чашку чая, — сказала медсестра, — и найду доктора. Мой кабинет вон там, слева. — Она показала на маленькую комнату с окном, в которое были видны верхушки деревьев. — Я вернусь, как только смогу.
— У него и обуви-то нет, — тихо сказала Кэтлин, сев на стул. — Да и носков.
— Наверное, доктор уже скоро придет.
Они сидели и ждали. Вскоре пришла медсестра в сером платье и накрахмаленном переднике. В руках у нее был поднос с чайником, кувшинчиком молока и сахарницей. Сахар оказался комковатым: его брали мокрыми ложками. Она достала из застекленного шкафа у камина чашки и блюдца из твердого английского фарфора, расписанные розовыми бутончиками, и расставила все на столе. Затем, ничего не сказав и не посмотрев ни на одну из них, поспешно удалилась. Девушка так нервничала, что Конни показалось, будто сейчас она сделает книксен на прощание.