Она взяла его под руку:
— Ты когда-нибудь думал о них?
— О руководстве?
— Нет, о машинках. Ты думал, куда их отправляют?
Он покачал головой:
— Из литейного цеха вывозят всего лишь металлические чушки. Там слишком жарко и шумно, и нет времени стоять и думать о чем-то подобном.
— Представляю.
Они шли медленно, нога в ногу.
— А ты? — спросил он.
— Когда я только пришла в отдел проверки, считала каждую машинку. — Выражение удивления на его лице заставило ее рассмеяться. — Теперь ты, наверное, думаешь, что я дурочка.
— Джин, обещаю тебе, что никогда не буду так думать. У тебя в голове мозгов хватит на нас двоих.
— Это неправда! — запротестовала она.
— Ладно, давай каждый останется при своем мнении.
Перед тем как продолжить, она сжала его руку:
— Я бросила считать, когда дошла до пятисот, потому что на это ушло всего несколько недель.
Теперь засмеялся он:
— Сейчас, наверное, через тебя уже несколько тысяч прошло!
— Я думаю не о каждой швейной машинке — это было бы странно, но часы мне всегда подсказывают, которая станет последней за день.
— И что?
— Я замедляю работу, так что заканчиваю ровно с сиреной. После проверки нам нужно намотать нитку на катушку, и обычно мы ограничиваемся несколькими ярдами, но когда я беру последнюю машинку, то наматываю столько, что новому владельцу не придется жаловаться. А потом я начинаю представлять себе, что это будет за человек. Может быть, им окажется дама из богатого дома, которая шьет шелковые платья…
— По-моему, это маловероятно, — перебил ее Дональд. — У таких людей для подобной работы есть слуги.
— …или ее отправят в какую-нибудь далекую страну, одну из тех, что можно было отыскать на большой карте, висевшей на стене нашего класса, — продолжила Джин, не обратив внимания на его замечание. — Я ведь никогда этого не узнаю.
— Ну ладно, хватит мечтать, — улыбнулся он. — Я хочу праздновать!
— Не рановато ли?
— Я хочу отпраздновать то, что мы вместе, Джин: ты и я. И речь идет не о мороженом!
Дональд обхватил ее за талию и закружил. А потом он поцеловал ее, и ей было все равно, видит их кто-нибудь или нет.
Конни
Сентябрь 1954 года. Эдинбург
Подходя к дому, Конни увидела, как ее мать, сидя у эркерного окна, где было больше света, работала за швейной машинкой. Конни помахала ей, но Кэтлин продолжала трудиться, не обращая внимания на то, что происходит на улице: начав работу, она не прекращала ее до полного окончания.
Конни повернула ключ в замке и открыла дверь.
— Привет, я вернулась, — крикнула она матери.
— Ты как раз вовремя, чтобы кое в чем мне помочь, — последовал ответ.
— Сейчас, через две минуты.
Конни повесила пальто на деревянный крючок, прибитый к буфету, и даже застегнула пуговицы, чтобы оно выглядело аккуратно. Когда она вошла в гостиную, стрекотание швейной машинки на минуту прекратилось.
— Да, так что ты хотела?
— Я почти закончила с этой работой, мне нужно просто подмести и прибрать, так что не могла бы ты принести из чулана совок и веник? — попросила мать.
— Это все? — Конни подобрала подол своего бледно-зеленого рабочего платья и покрутилась на месте, словно ей было шесть лет. — Я-то думала, ты хотела сделать меня моделью для нового бального платья.
Кэтлин улыбнулась:
— Увы, нет. Думаю, что дни бальных платьев для меня давно позади. — Она поправила очки. — Я почти закончила, остался буквально один шовчик.
Машинка снова ожила, и игла быстро запрыгала по ткани. Такая скорость свидетельствовала об одном: катушка почти пуста. Кэтлин крутила ручку все быстрее и быстрее, надеясь растянуть последние несколько дюймов нити на пол-ярда ткани, но, конечно, когда до конца материи оставалось совсем немного, игла стала выдавать ряд бесполезных дырок вместо стежков — нить закончилась.
Конни рассмеялась:
— Ты никогда не выигрываешь эту игру!
— Неправда! — с негодованием возразила Кэтлин. — Иногда мне все-таки удавалось. — Она рассматривала незаконченный шов. — Нечасто, признаю, но все же несколько раз было.
— Тебе стоило заносить все случаи побед в одну из своих многочисленных записных книжек, чтобы были доказательства.
— Не смейся над этими записями, моя девочка, — ответила Кэтлин, а затем добавила, уже мягче: — Они очень важны. Ты просто не понимаешь.