— Я разберусь, пока вы читаете. — Рут подошла к плите и стала изучать ручки регуляторов конфорок, чтобы понять, где убавить газ.
Она не видела, как Конни, пробежав глазами письмо, в ужасе прикрыла рукой рот. Когда Рут нашла крышку кастрюли и убавила газ, листок бумаги был уже вновь сложен и засунут обратно в конверт.
— Отец никогда не любил деликатничать.
— Я вижу. — Конни бросила письмо в карман фартука и посмотрела на часы. — Боже мой, уже скоро придет Альф, а я забыла купить молоко. — Она открыла сумочку и вынула кошелек. — Если я дам вам денег, сможете купить бутылку молока на углу, у Евы? Вы не возражаете?
— Конечно, нет. Только молока?
— Еще немного бекона. — Она открыла дверь почти полностью забитого холодильника и ненадолго задумалась. — Но вам придется зайти в кооперативный магазин, потому что мясник, наверное, уже закрылся.
— Бекон с жиром или без? — спросила Рут, отчаянно пытаясь вернуться к нормальной жизни, где просто покупают продукты.
— Возьмите, пожалуйста, эрширский. — Она протянула Рут пятифунтовую купюру. — Этого должно быть более чем достаточно.
На покупки ушло минут двадцать, потому что магазины находились в противоположных направлениях, но это дало возможность Рут сбежать из квартиры, атмосфера которой внезапно показалась ей холодной. Она решила отдать покупки и, стараясь не выглядеть грубой, уйти как можно быстрее под каким-нибудь предлогом.
Когда Рут подходила к дому Конни, из открытого окна до нее донесся голос Альфа. Он был явно чем-то рассержен. Она еще сильнее пала духом и никак не решалась войти. Рут постояла несколько минут и наконец собралась просто оставить молоко и бекон на лестничной клетке в надежде на то, что в какой-то момент Конни о них вспомнит. Но как только она поставила продукты на пол, дверь отворилась, и она оказалась лицом к лицу с Альфом.
— Извините, мне надо бежать. Пожалуйста, передайте Конни, что я забыла дооформить документы об уходе, а завтра мне нужно отнести их на работу. Так что мне пора идти… — Слова извергались из нее потоком.
— Завтра суббота. Никого во всей вашей больнице не будет до утра понедельника. — Он широко раскрыл дверь, приглашая ее зайти. — Кроме того, с обеда вы явно ничего не ели, так что вам надо подкрепиться сейчас, а то ребенку это не пойдет на пользу.
Рут повиновалась и пошла на кухню, все еще не уверенная, что поступает правильно.
— Конни показала вам письмо?
Он расправил плечи и выпрямил спину, отчего показался Рут еще выше.
— Да. — И впервые почти за четверть века он принял важное решение, не поговорив предварительно с женой: — Мне кажется, вам нужна настоящая семья, и я думаю, что мы можем вам помочь.
Конни не возражала.
Энни
Октябрь 1980 года. Эдинбург
В квартире в Маримонте было очень тихо, пока они не вломились в нее.
Энни зашла первой, за ней последовали ее муж и брат с женой, все их дети, кроме одного, и два внука в колясках. Всего их было тринадцать человек. Они собрались на кухне и совершили семейный ритуал, разложив стол во всю его длину, после чего стали рыскать по квартире в поисках стульев и табуреток. Все сели на свои привычные места. Место же в торце стола, ближайшее к плите, осталось пустым.
Энни посмотрела через стол на Джима, который был почти шести футов ростом и всегда возвышался над нею, но в ее глазах он оставался маленьким младшим братом. Она приподняла брови, предлагая ему начать, но Джим покачал головой:
— Нет, говори ты. Тебе же пришлось оформлять все бумаги и тому подобное.
— Ну как хочешь.
Хлопнула входная дверь: вошел сын Энни с обедом — двенадцать коробок с рыбой из лавки фиш-энд-чипс на углу. Он поставил сумки на стол.
— Я взял соль и соус на всех, чтобы было проще. Надеюсь, попить принес кто-нибудь?
Не успел он закончить, как родственники стали разбирать упаковки с едой, и комната наполнилась уксусным запахом.
Джим встал.
— Я собираюсь предоставить слово моей сестре. — Он открыл банку лимонада. — Но прежде всего я хотел бы поднять тост за моих родителей: Джин и Дональда Кэмерона, без которых мы бы не стали тем, кем стали.
Все принялись открывать банки с газировкой, повторяя тост.
— Никаких разговоров, пока все не поедят, — объявила Энни, откидывая назад седые волосы стального оттенка. — Я не собираюсь есть холодную картошку, спасибо большое.
— Прежде всего я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли. Я знаю, что многим из вас пришлось проделать долгий путь. — Энни посмотрела на лица собравшихся: все они были одной большой семьей. — Я попросила вас всех приехать по очень важной причине. Как вы знаете, эта квартира, которую многие из нас считают домом, на самом деле не наша. И это никогда не было тайной. Ее предоставил маме и папе в тысяча девятьсот семнадцатом году трастовый фонд, учрежденный семейством Джеймсов, и условия найма состояли в том, что они могут жить здесь, сколько сами захотят.