Она была права. Многие из нас носили под платьями простое белье из грубого льна, и наше ателье почти их не продавало. Мы производили сложную одежду, которую люди не могли шить сами. А белье могла сметать любая женщина, умевшая вставить нитку в иголку.
– Леди Сноумонт придумала новую модель, – ответила я. – Зачарованное нижнее белье.
– И это все, что она хотела? – спросила явно разочарованная Алиса.
– Плюс повседневное платье.
Я аккуратно сложила лен. Конечно, белье было в приоритете, но платье для такой знатной дамы, как Виола Сноумонт, могло оживить клиентуру ателье и послужить противовесом унылому дождю, который замедлил сезон.
– Я сделаю наброски этим вечером. Она хочет розовое платье. Принеси мне образцы всех оттенков розового шелка. Главное, чтобы рулоны были большими.
Алиса бросилась выполнять задание. Пенни занималась оборками. Я же большую часть утра проработала в своем углу за ширмой, а потом вышла в главный зал, чтобы проверить счета и денежные поступления.
К тому времени Алиса пришивала ленту на шапочку, с которой работала. Вторая помощница отсутствовала.
– Где Пенни? – спросила я.
Алиса с усмешкой посмотрела на меня.
– Наверное, ушла на ланч. Она заявила, что на улице снова тепло и что пора устроить полуденный перерыв.
Было действительно не по сезону тепло, но время ланча еще не наступило. Стопка счетов, которые Пенни полагалось разобрать, лежала нетронутой на стойке. Я тяжело вздохнула. Девушка и в самом деле отвлеклась от дел.
Я осмотрела маленький каменный двор. Никого. Однако с соседней аллеи между моим ателье и следующим магазином донеслось характерное хихиканье. Я прикусила губу. Как отругать Пенни и ее благоверного, не производя впечатления сварливой матроны? Наверное, не получится. Но я не могла терпеть халатность в работе.
– Пенни! – заглянув в аллею, крикнула я начальническим тоном. – Ты ушла из ателье без разрешения.
При этом я видела ее лицо, уютно расположенное на плече высокого мужчины с волнистыми темными волосами.
– И я не потерплю любовных ласк в рабочее время! Ах! – Друг Пенни повернулся. – Кристос! Чертов развратник!
– Любовные ласки? Тебе исполнилось восемьдесят лет, Софи?
Кристос засмеялся, и я покраснела.
– Любовные ласки! Это круто!
– Пенни, – процедила я сквозь стиснутые зубы. – Ступай в ателье и начни сортировку счетов. Ты должна была разобраться с ними еще утром.
Она прошептала что-то похожее на «да, хозяйка», но слова прозвучали неразборчиво. Услышав щелчок дверного замка, я повернулась к Кристосу.
– О чем ты только думаешь, братец?
Он пожал плечами.
– Тебя не касается, с кем ласкаются твои помощницы.
– А если они отлынивают от работы, которую им нужно сделать? Кроме того, Пенни – моя лучшая помощница. Знаешь, как мне трудно держать хороших работниц?.. Они находят другие ателье. Элли, Грета, Флоренс – только за два года.
Уши Кристоса начали краснеть, а по всему его лицу разлилось выражение неловкости.
– Ты паразит! Ты… дурачишься с моими помощницами. А они потом уходят! Я шкуру с тебя спущу, пока ты спишь.
– Пожалуй, я проснусь во время твоих действий, – пошутил Кристос. – Да, я барахтался с Элли и Гретой. Но не с Флоренс. Она была слишком маленькой и толстой на мой вкус.
– А почему же они ушли из моего ателье? Потому что ты разбил их сердца? Ты, грубое и мерзкое животное!
– Эй, эй, подожди. Я не разбивал им сердца. Возможно, Элли принимала ситуацию слишком серьезно. Но нет… Они тоже забавлялись, а ушли, чтобы добавить еще один магазин в свой послужной список.
– Прекрасно. – Я обиделась на него. – Но Пенни… она такая юная!
– Ей шестнадцать. Она достаточно взрослая, чтобы принимать решения самостоятельно. – Брат поднял брови. – Достаточно взрослая, чтобы выйти замуж. Если захочет, конечно. По закону.
– Ах, красавчик! Тебе надо поговорить с твоим другом Джеком.
– Это твоя заслуга, что он там лепечет. Джек был добрейшим парнем, а получил полнейший отказ. Он не заслужил такого. – Кристос провел рукой по взъерошенным волосам. – Зачем ты так, Софи? У тебя почти не осталось выбора.
– Выбора? А кто сказал, что мне нужен этот выбор?
– Любой парень, у которого имеется хотя бы немного мозгов. Я тревожусь о тебе. Двадцать семь лет…
– Мне двадцать шесть.
– Двадцать шесть. Кого ты ждешь? Ты собираешься откладывать свадьбу до старости?
– Таков мой план, – сказала я.
Но его слова жалили. Я никого не ждала и не была о себе столь высокого мнения.
– Мне не хочется терять ателье ради мужа. Или его семьи. Или чего-либо вообще.