Выбрать главу

Кто-то коснулся ее руки. Эстелла подпрыгнула. Она не слышала шаги, но каким-то образом мужчина очутился рядом.

– Наденьте. – Он протянул ей черный пиджак. – Ночью в таком платье вы не доберетесь до дома живой. На плаще кровь. Ваша?

Он провел ладонью по ее щеке, и Эстелла отпрянула, однако догадалась по положению его руки, что он не собирается нападать на нее, наоборот, поступок вызван благородными намерениями – мужчина хочет проверить, не ранена ли она. Ее реакция заставила незнакомца убрать руку – настолько поспешно, будто он ее и не поднимал.

– Кровь не моя. Это кровь месье…

Он оборвал ее:

– Мне лучше не знать имя. Можете отвести меня к нему?

Эстелла кивнула, и незнакомец последовал за ней. Он явно знал Париж так же хорошо, как и она – ни разу не спросил дорогу, шел быстро, как бы случайно держась рядом. Когда они, миновав пассаж Шарлемань, устремились в Деревню Сен-Поль[21] и попали в непроходимый лабиринт выбеленных осыпающейся известью дворов, мужчина вопросительно посмотрел на Эстеллу.

Она заговорила – впервые после того, как они ушли из театра:

– Еще немного дальше. Кто вы?

– Для вас будет безопаснее не знать, – покачал он головой.

Шпион. Она должна была задать еще один вопрос, хотя и понимала, что здесь, укрывшись за стенами бывшей приходской деревни, он может выстрелить в нее, или ударить ножом, или что еще делают люди подобные ему с теми, кто перешел им дорогу.

– На чьей вы стороне?

– Я не поблагодарил вас, – проговорил он вместо ответа. – Но эти бумаги помогут народу Франции в великом деле.

– И Британии? – Она старалась вытянуть больше информации.

– И всем союзникам.

Деревянные ворота дома на рю де Севинье возникли перед ними внезапно; Эстелла проскользнула во двор и резко остановилась, увидев на земле месье Омона.

Она метнулась вперед, но мужчина удержал ее.

– Я сделаю все, что смогу. Он заслужил достойных похорон, и он их получит. Обещаю.

Похороны… Боже, а как же?..

– Мама! – ойкнула Эстелла. Ее голосок был едва различим в глухой ночи погруженного в светомаскировку города.

– Идите к ней.

– А месье?

– Я о нем позабочусь.

Эстелла обернулась. Страх наконец сорвал с нее покров безрассудства, который она носила до сих пор. Она видела только мамино лицо, молясь, чтобы месье Омон в свои последние секунды сказал правду и мама действительно в безопасности.

– Бегите из Франции, если можете. И будьте осторожны.

Слова прошелестели сквозь воздух; расчетливый тон исчез, приняв почти заботливый оттенок, и Эстелла твердила это напутствие про себя всю дорогу к дому. Мама, ты тоже будь осторожна. Я иду.

* * *

Консьерж, к счастью, храпел в кресле, и Эстелле не пришлось оправдываться за свой перепуганный вид и мужской смокинг поверх платья. Она взбежала по винтовой лестнице на верхний этаж, прыгая через ступеньки. По телу прокатилась волна облегчения – мама сидела в темной кухне и пила кофе. Однако облегчение испарилось, когда Эстелла заметила, что мама очень бледна, а кофе выплескивается из чашки – так дрожат ее руки.

– Рассказывай! – крикнула Эстелла от двери.

– Я знаю очень мало, – прошептала мама. – Месье Омон, наверное, работал на англичан. Конкретно он мне не говорил. Ему было нельзя. Но у него много двоюродных братьев, сестер и племянников – в Бельгии, Швейцарии и Германии, разумеется, все евреи; он передавал дальше полученную от них информацию. Еврейский народ не любит нацистов, Эстелла. И месье Омон их не любил. И я тоже.

– И я не люблю. Но разве это значит, что ты должна рисковать жизнью?

– А как ты думаешь, что я должна делать? Ты их видела. Детей, которых мы помогали OSE[22] переправлять из Германии во Францию… Мы могли разве что обнять их и накормить супом. Их лишили родителей, и только потому, что у тех другая религия. Если мы можем помочь, нельзя стоять в стороне.

Конечно, они помогали. Стоять в стороне и ничего не делать значило отречься от Парижа, отказаться от сострадания, согласиться с тем, чтобы мир захватили чудовища.

– Насколько ты в это вовлечена?

Мама отпила глоток кофе.

– Немного. Всего лишь была доверенным лицом месье Омона. И помогала ему найти в толпе на Северном вокзале нужных людей. Одному человеку легко проглядеть красный шарф или зеленый берет. Потом он возвращался на вокзал и провожал меня домой, после того как выполнял задание. Но сегодня не вернулся.

– Он умер, мама.

– Умер? – Всего одно слово. Будто спустили петлю и ткань жизни распалась. Мама выставила вперед руку. – Не может быть…

вернуться

21

Деревня Сен-Поль – исторический район Парижа, застраивался в XVI–XVIII веках.

вернуться

22

OSE (Oeuvre de secours aux enfants) – французская гуманитарная организация, помогавшая еврейским детям-беженцам.