— Сойдёт, — в тон ему ответил Миша.
Владимир Семёнович достал из того же шкафчика стаканы. Быстро и большими кусками нарезал хлеб, колбасу, сало. Открыл банку со «вторым фронтом»[35]. В графине развёл варенье, сделал морс.
— Прошу к столу. С чего начнём? — Вопросительно взглянул на Мишу.
Миша молча показал на водку. Владимир Семёнович налил в стаканы. Себе и Валерию Борисовичу по половине, Мише четвертинку.
Валерий Борисович поднял стакан, за ним подняли Владимир Семёнович и Миша.
— За твоё возвращение, Миша. И за то, чтобы ты всегда возвращался.
Выпили. Закусили. Командиры совсем понемногу, только выпитое зажевали, наперебой подкладывали всё со стола на тарелку мальчику.
— Ешь, Миша, ешь. Кушай, не стесняйся. А что не съешь, то с собой заберёшь. Это всё твоё.
Валерий Борисович взглянул на часы, постучал ногтями, плоской их стороной, по столу.
— Время, время… Ты прости меня, Мишенька, но запарка у нас… Понимаешь? Мне надо идти.
— Понимаю, — огорчился Миша.
Валерий Борисович видел его огорчение и понимал. Столько времени мальчишка был под врагом, в постоянном риске, в опасности, в холоде, в бесприютности и одиночестве. Теперь пришёл, можно сказать, возвратился в родной дом, а родственникам не до него.
— Ну, давайте ещё сладенькой понемножку, — предложил Валерий Борисович. — Совсем по чуть-чуть, — это уже указание Владимиру Семёновичу сколько наливать. — За победу. И за удачу, Миша. Чтобы тебе, и всем нам всегда и во всех делах сопутствовала удача.
Выпили ликёру. Командиры смакуя, Миша лихо, залпом в один глоток.
— Не озоруй, — попридержал его Валерий Борисович. — А то такого насочиняешь. — И Владимиру Семёновичу. — Обратно машину с Мартьяновым пришлю. Закончите, заберёшь сообщение, Мишу на нашу квартиру отдыхать, а сам… Знаешь где меня искать.
— Понятно.
После ухода Валерия Борисовича, минут пять ещё посидели за столом, закусили. Закусывал, в основном Миша, а Владимир Семёнович только подкладывал ему закуску. Аппетит, особенно после выпитого, требовал ещё, но много есть опасно. Остановился.
— В баньку? — Предложил Владимир Семёнович.
— Попробуем…
И действительно, только попробовали. Лишь поддал пару Владимир Семёнович, зажгло, защипало рубцы и рану. Аккуратно помахал над мальчиком веником, прогрел, осторожно вымыл и вытер его. Даже не вытирал, обернул простынёй и промокнул влагу. Рану перевязывать не стали, решили, пусть подсыхает. И уселись за бумаги.
Чаще всего, когда время позволяло, отчёты Миша писал советуясь и обговаривая едва ли не каждую фразу. В начале войны с Валерием Борисовичем, а потом с Володей. Ему, соскучившемуся по своим и по общению с людьми перед которыми можно быть самим собой и не надо притворяться, играть роль, это обсуждение было большой отдушиной, облегчением для души. Но сегодня, после того как обговорили основные моменты, которые нужно внести в сообщение, Владимир Семёнович, извинившись, занял другой стол и раскрыл папку с какими — то своими бумагами.
Миша насколько мог аккуратно написал вводное предложение: «В соответствии с отработанной линией поведения источник находился на временно оккупированной врагом территории в период с…»
— Как выводился — подробно писать?
— Нет. Вовсе не надо. Это наши с тобой и с Борисычем наработки, других они не касаются. И об реализованной информации, по ремонтникам, по Киеромякам, — приделал Владимир Семёнович к карельской деревне русское окончание, — только основные моменты. По танкодрому — приманке, только установочные признаки. По обозу — настроение наших граждан, остальное реализовано, взорвали этот промежуточный склад. А вот разговор с обер-лейтенантом из 1–Ц и с Николаем Тинусом как можно подробнее.
— Угу, — согласился Миша.
В дверь осторожно постучали. Владимир Семёнович подождал, пока Миша перейдёт с бумагами в предбанник, вышел в тамбур и приоткрыл дверь на узкую щель. В просвете никого не было, заглянул за полотнище двери плотно прижимая его к себе. Там, за дверью укрылся Мартьянов, чтоб ненароком не увидеть кто есть и что происходит в комнате.
— Найди на что сесть и посиди вон там, — показал Владимир Семёнович подальше от двери. — Я скоро.
Закрыл и запер на ключ дверь. Приоткрыл дверь в предбанник, возвратил мальчика за стол.
«…в Киеромяки прибыл… Остановился у…» И Айно вспомнился… Отложил ручку, упёрся надбровными дугами в поднятые кулаки.
— Какие — то проблемы? Помощь нужна?