— Отлично сказано, — одобряет ведущий и поворачивается к камере. — О том, как справляется с этой непростой жизненной ситуацией писательница Майя Дрим, мы узнаем после рекламы! Не переключайтесь!
Кира тянется к телефону и выключает видео. Она поглядывает на меня виновато, как нашкодивший щенок, и я прикрываю глаза, чтобы дать себе секундную передышку.
— Лиль, — Кира касается моего плеча. — Прости. Я не знала, что так выйдет, я не хотела… я же просто выложила фото у себя на страничке…
Я улыбаюсь и открываю глаза.
— Не извиняйся, ты не виновата, — я сжимаю ее ладонь в знак понимания. — Майя, наверное, слетела с катушек, если только…
Если только Макс мне не наврал с три короба — додумываю я, но сразу же отбрасываю эту предательскую мысль в сторону.
— В любом случае, рано или поздно о нас с ним стало бы известно, — поспешно добавляю я. — К тому же на твоей фотографии нет ничего провокационного. Ужин с друзьями выглядит точно так же.
Кира поджимает губы, неуверенная в моей искренности.
— Тим, принеси из комнаты свой рюкзак для садика, мы сейчас выходим, — прошу я сына и снова поворачиваюсь к девушке. — Послушай, в конце концов, это просто ток-шоу. Кто, вообще, смотрит такую ерунду? Да и навредить особо оно мне не сможет. Разве что обо мне узнают те, кто раньше не знал, и, может, даже купят мои книги, — усмехаюсь я.
Кира несмело улыбается в ответ и отвечает:
— Ладно, хорошо… Но все равно извини ещё раз.
— Всё в порядке, — излишне бодро киваю я и иду в коридор.
Тимур уже надел сандалии, я надеваю балетки, и мы выходим из квартиры. Спуск по лестнице недолгий, но я успеваю подумать о том, чтобы позвонить Максу и Тамаре на обратном пути из сада домой. Нужно обсудить это шоу — «шоу» в своём истинном значении! — и решить, что делать дальше. Можно подать в суд на Майю за клевету, например. Или за оскорбление? Хорошо бы подключить к звонку с Томой какого-нибудь юриста из издательства.
Мы с Тимуром выходим из подъезда и успеваем сделать ещё несколько шагов прежде, чем замечаем толпу людей во дворе. Они что-то живо обсуждают около телевизионных фургонов. Я замечаю человек пять с большими камерами, несколько человек с микрофонами и даже парочку с осветительными приборами.
Дверь подъезда громко захлопывается за нашими спинами, и вся эта журналистская братия оборачивается к нам. На их лицах мелькает узнавание и восторг. Они срываются со своих мест, щёлкают кнопками аппаратуры, наставляют на нас прицелы камер, тянут к моему лицу головастые микрофоны и засыпают градом вопросов.
— Лилия, что вас связывает с Максом Романовым?
— Лилия, что вы предпримете в ответ на заявления Майи Дрим?
— Это ваш пиар-ход перед выпуском новой книги?
— Как давно вы встречаетесь с Максом Романовым?
— Во сколько вы оцениваете возможные отступные для Майи Дрим?
Я уворачиваюсь от одного особенно назойливого микрофона, который почти тычется мне в лицо. В моей голове звенящая пустота, и лишь на одних инстинктах я прячу Тимура за свою спину.
Журналисты продолжают напирать и задают всё новые и новые вопросы, когда я слышу рёв мотоцикла и замечаю блестящего хромированного коня.
Антон.
Он подъезжает справа и заставляет журналистов потесниться. Его глаза скрыты шлемом, но он призывно машет мне рукой. Умчаться, уехать, удрать прямо сейчас от всех этих жужжащих мух — вот что предлагает мне Антон. Но он не замечает — или забывает? — что за моей спиной стоит Тимур. Вместе с ребёнком ехать втроём на мотоцикле опасно.
Я слегка качаю головой Антону. Мой мозг наконец включается, и я рукой ныряю в сумку. Ключи от дома совсем рядом, хотя мне и не нравится мысль отсиживаться в квартире. Как долго журналисты будут осаживать меня? Как долго мне придётся сидеть взаперти из-за их внимания?
Я выуживаю из сумки ключи и решаю всё-таки отступить, когда слева раздаётся урчание мощного мотора, и я вижу большой пикап Макса. Он несётся по двору на высокой скорости прямо к нам и не думает тормозить. Журналисты спешно снимают его на камеры и отскакивают в стороны прямо из-под его колёс. Макс резко останавливается возле нас и открывает переднюю дверь.
— Садитесь!
Взгляд его напряжен, волосы всклокочены, голос груб, но я подчиняюсь ему. В ту же секунду хватаю Тима за руку и почти закидываю сына в машину, а следом запрыгиваю сама.
Макс дергает рычаг, включает заднюю передачу, и машина с визгом несётся к выезду со двора.
Глава 20
Макс выжимает педаль газа до упора, и городские пейзажи за окном смазываются в одно непонятно нечто. Тим перелез на заднее сидение и со всей ответственностью пристегнулся. Пусть без автокресла, зато в безопасности и без пристального внимания репортеров.
Я перевожу взгляд на Макса и с трудом узнаю его — столько злости в нем бурлит, столько ярости в его руках, сжимающих руль, столько гнева в каждом его движении. Он с силой ударяет ладонью по рулю, когда гаишник машет нам остановиться.
— Черт возьми! Что за день!
Я несмело кладу руку на его плечо, желая успокоить, но мужчина нервно смахивает ее с себя.
Мой день ничуть не лучше его дня, и я сразу же обижаюсь на Макса за его пренебрежение мной в эту минуту. Я отворачиваюсь к своему окну и слышу приветствия гаишника.
— Сержант Лесных. Ваши документы, пожалуйста.
Макс вытаскивает из кармана джинс права, а потом щёлкает крышкой бардачка и достаёт оттуда документы на машину.
— И куда так торопимся, Максим Станиславович?
— На пожар, — буркает Макс себе под нос.
— И что же вы на пожар ребёнка везёте без автокресла? — замечает полицейский, и я пристыженно прикусываю губу.
Уж что-что, а это я могла бы предусмотреть. Всё-таки стоило вернуться домой, а не запрыгивать находу в пикап.
— Не успели автокресло из другой машины забрать. Говорю же, пожар, — гнёт своё Макс, но я понимаю, что бестолку.
— Но я ведь даже сам пристегнулся, — пытается спасти положение Тимур.
— Похвально, — кивает ему сержант. — Но недостаточно. Пройдемте со мной, Максим Станиславович.
Макс чертыхается и выходит из машины. Я провожаю его взглядом и откидываюсь головой на сидение. В моей душе по-прежнему царит легкая обида на Макса за то, что смахнул мою руку, злость на гаишника за то, что остановил нас, гнев на журналистов и Майю за то, что испортили это утро. Я вспоминаю Антона на мотоцикле у подъезда и удивляюсь тому, что он оказался так вовремя в нужном месте. Словно знал, но ведь он не мог знать. Только по чистой случайности он мог увидеть теле-шоу с участием Майи. И даже если он его увидел, то почему вдруг решил приехать?
Это странно, и я хмурюсь в попытках разобраться в его поступке.
— Мам, у тебя телефон жужжит, — сообщает Тим, и я тут же улавливаю звук вибрации в сумке.
На экране — улыбающееся лицо Тамары.
— Да, Том?
— О Господи, Лиля! Слава Богу, ты ответила! — мой агент на взводе и тараторит почти без остановки. — Ни до тебя, ни до Макса не дозвониться, а тут такое! Жена Макса выступила на ТВ с уверением, что ты увела ее мужа, представляешь? Наши юристы уже формируют иск…
— Том, Тамара, погоди, — перебиваю её я и потираю лоб, собираясь с мыслями. — Тут не всё так просто.
— То есть? — удивленно спрашивает она.
— Я видела запись этого шоу. Майя, конечно, наврала во многом, но мы с Максом… — я запинаюсь, потому что не могу подобрать слово для того, что происходит между нами. — Мы, ну, вроде как, вместе. Наверное.
В трубке полная тишина, и я проверяю, не сорвался ли вызов. Но нет, всё в порядке, и это молчание Тамары становится таким нестерпимо громким, что я не выдерживаю.
— Послушай, Том, вы просто пока никак не комментируйте происходящее, ладно? Мы с Максом всё обсудим и наберём тебя. Договорились?