— А как же твоя квартира в городе? — уточняет Стас.
— Там Майя, — морщится Макс. — Я не могу выгнать её в никуда.
Стас и Таня молчат, ошарашенные новостью, а потом Таня подскакивает на месте.
— Ох, да что же это мы! Конечно, оставайтесь у нас! Мест на всех хватит, дом большой!
— Спасибо, — отвечает Макс и опускает глаза.
Я понимаю, что ему неловко просить родителей о крыше над головой — ведь он давно состоявшийся мужчина. Но Таня и Стас ничего подобного не думают о своём сыне — они взбудораженно решают, какие комнаты отдать нам и останавливают свой выбор на неведомых мне «двух соседних с террасой, где ещё трёхдверный шкаф стоит». В это время Тимур убегает наконец качаться на качелях — взрослые разговоры ему порядком надоели. Таня провожает его счастливым взглядом, и я понимаю, что, возможно, он обретёт любящую бабушку в ее лице. Конечно, я сильно забегаю вперёд в этом вопросе, но на долю секунды всё же позволяю себе представить нас с Максом перед алтарем. Я прячу улыбку за чашкой с остывшим кофе, потому что картинка в моей голове выходит слишком чудесная.
Таня вызывается показать мне наши комнаты и дом в целом, и я с готовностью следую за ней. Я чувствую взгляд Макса своей спиной и оборачиваюсь, чтобы увидеть его внимательные глаза. Он словно проверяет, подхожу ли я этому месту, подхожу ли я дому, подхожу ли его семье, и мне кажется, что его взгляд теплеет и плечи чуть расслабляются. Я посылаю ему ответную нежную улыбку и захожу в дом.
Здесь прохладно и пахнет мятой, и Таня обьясняет, что готовила домашний лимонад перед нашим приездом. Она смущенно смахивает незаметные мне соринки и пылинки и рассказывает, что дом строил отец Стаса. Комнат не так много, но они все разные и носят отпечаток своих хозяев. Двери повсюду открыты, так что краем глаза я замечаю множество разных мелочей: вязаную салфетку на старинном комоде, россыпь черно-белых фотокарточек на стене, виниловый проигрыватель, огоньки вай-фай роутера, плоский телевизор на стене. На кухне промелькнул пузатый самовар — наверняка, как память предков — и современных двухдверный холодильник.
Лестница на второй этаж широкая и сделана из темного дерева. Перил приятно касаться руками — такие они гладкие и округлые. Двери на втором этаже закрыты, и Таня проводит меня к двум дальним комнатам. Они гостевые, я догадываюсь об этом по безликости помещений — светлая мебель и полное отсутствие безделушек говорят о том, что здесь никто не живет. В обоих комнатах стоят двуспальные кровати и намекают, что только мне решать, где спать.
Обе комнаты имеют выход на общий балкон-террасу. Оттуда открывается прекрасный вид на дикий пляж неподалёку и неспокойное сегодня море. Чуть правее виднеются железные лапы портовых кранов. Меня обдувает тёплый ветерок, а Таня сжимает мою ладонь в неожиданно подбадривающем жесте.
— Я рада, что вы здесь. Дом такой большой… Живите здесь столько, сколько захотите, — я смущенно благодарю ее, и она добавляет. — Пойду на чердак, там были игрушки, в которые ещё Макс играл.
Таня подмигивает мне и уходит, а я остаюсь одна и опускаюсь на скрипучий деревянный шезлонг. В воздухе разливается тишина, и я наслаждаюсь этой минутой — до того, как решать вопросы с издательством, до того, как решать вопросы с садиком Тима, до того, как решать вопрос своего творчества — я разрешаю себе погрузиться в эту тишину природы и погрузить ее в себя. Я знаю, меня ждёт непростое время, и мне понадобятся все мои силы, вся моя энергия, вся моя выдержка. Я прикрываю глаза, и мне кажется, что я плыву. Что я словно пушинка в этом свежем воздухе — и я легко лечу туда, куда меня несёт, и в этом заключается мое желание.
Радостный хохот Тимура с другой стороны дома возвращает меня в реальность, и я распахиваю глаза — готовая, собранная и даже немного обновлённая.
Глава 22
Родители Макса показывают Тимуру их участок, а сам Макс отводит меня в сторону.
— Мне нужно ехать. Я должен отвезти кое-какие документы в суд и встретиться с парой друзей, которые помогают мне решить проблему с Майей. Я вернусь через пару часов.
Он заглядывает мне в глаза, безмолвно ожидая реакции. Я улыбаюсь и ласково провожу ладонью по его щеке.
— Езжай.
— Мои родители нормальные, но маму иногда заносит на теме внуков, так что ты ее тормози, если что.
Я киваю, хотя и сомневаюсь в том, что мне придётся тормозить Таню. Она так ощутимо рада Тимуру, что я уже подумываю дать няне отпуск.
— Как думаешь, надолго мы здесь? — спрашиваю я.
Макс пожимает плечами.
— По-хорошему — пока не разрешится заварушка с Майей… и пока Антон не исчезнет за горизонтом, — последнее он добавляет слишком резко, и я удивленно поднимаю на него глаза. — Это ведь он был там у подъезда на мотоцикле?
— Он, — спокойно киваю я и уже вижу, как закипает Макс. — Он приехал за минуту до тебя, — мужчина сжимает челюсть на этих словах от того, что оказался вторым. — Но я бы в любом случае не села к нему.
— Я не хочу видеть его поблизости от тебя, — отрезает Макс так, словно я сама позвала Антона.
Я щурю глаза и скрещиваю руки на груди, занимая оборонительное положение.
— Это не в моей власти. Я не управляю его передвижениями.
Взгляд Макса темнеет, как небо перед грозой, и он тучей наступает на меня.
— Тебе достаточно послать его. Почему ты это не сделаешь?
— Тебе достаточно послать Майю. Почему ты это не сделаешь? — копирую его фразу и добавляю в неё немного сарказма.
Порой, прошлое не так-то легко послать. Порой, оно изо всех сил цепляется своими крепкими пальцами и не отпускает тебя в будущее. Порой, будущее не понимает, что оно в любом случае будущее, и бессмысленно ревнует к прошлому.
Макс фыркает.
— Не сравнивай.
— По упёртости они похожи, — пожимаю плечами я. — И по бесполезности своих надежд.
Я говорю последнюю фразу специально для Макса, но он не слышит или не хочет слышать. Вместо этого он бросает взгляд за мою спину, видит, что его родители ушли с Тимуром за дом, и с силой прижимает меня к стволу дерева.
— Лучше бы тебе не давать мне поводов для ревности, — хрипло шепчет он и сжимает мою талию, как в тисках. — Я легко слетаю с катушек.
— Да ты всегда это легко делаешь, — еле слышно произношу я и наслаждаюсь его крепким телом, его ароматом, его горящими глазами.
— Как и ты, — приглушённо отвечает Макс прямо в мои губы.
Я хочу сказать ему, что всегда лишь отражаю его настрой, что из нас двоих именно он заводится первым, но я прикусываю губу и молчу. Я знаю, что задену его этой правдой, знаю, что он снова может вспылить, а я не хочу ругаться. Я хочу обниматься, хочу прижиматься к нему, хочу чувствовать каждый сантиметр его тела, каждую его мышцу… Хочу чувствовать его кожа к коже, но это пока невозможно, и я тихонько вздыхаю, зарываясь пальцами в его волосы, откликаясь на его поцелуи, всем телом давая понять ему то, что не удаётся выразить словами. Ему не нужно меня ревновать, потому что я — для него. Это так же верно, как и наши объятия в это мгновние. И я чувствую его безмолвный ответ в обжигающем кожу дыхании, в губах и зубах, что целуют и кусают, в его нетерпеливых ладонях, то и дело ныряющих под мою футболку. Мне кажется, что наши тела уже давно обо всем договорились, давно всё решили, и что дело только за нами, за нашими словами, за нашими умами, но мы всё никак не можем уладить проблемы и поэтому топчемся на месте, сдерживая свою тягу друг к другу.
Мы слышим голоса его родителей и Тимура и спешно разрываем взбудораженный кокон. Между нами полметра, но, разумеется, для Тани и Стаса ничего не укрывается — они видят нашу криво сидящую одежду, видят наши блестящие глаза, наши порозовевшие лица — и смущенно отводят взгляды. Тимур же на всех парах несется ко мне и кричит: