Плохо спав ночь, я не спешила вставать с постели, боясь разбудить красивого мужчину, который так крепко обнимал меня во сне, будто боялся потерять. Просыпаясь от малейшего движения, он тут же сгребал меня в охапку и снова засыпал, согревая поцелуями доступные части моего, заключённого в его нежно-стальные объятия, тела.
Рабочий день в бюро уже давно начался, когда Сергей только соизволил открыть глаза. Мужчина, зарывая крепкую пятерню в мои кудряшки, и неторопливо, с нежной страстью целовал меня, пока едва успокоившиеся бабочки снова разноцветными вспышками крыльев не расщекотали живот, разгоняя кровь и возбуждая горячую волну желания. Сергей никуда не спешил, уверенно подчиняя своей власти, и не давая ни единой клеточке моего тела обидеться на отсутствие ласки.
Лишь к полудню мы остудили чувственный жар прохладным душем. Сергею нужно было встретиться с Кириллом, а мне навестить Пелагею и покормить её кошачье семейство. Мужчина, плутовато улыбаясь и целуя кончики моих зажатых между его тёплых ладоней, пальцев, отказался от завтрака, глядя в глаза с непогасшим желанием, и обещал, что прибережёт аппетит до вечера. Еле найдя в себе силы расстаться на несколько часов, Сергей… мой любимый Серёжа… мой славный родной Серёженька… снова целовал меня, прощаясь, у калитки, обжигая горячим вихрем, поднятым хрупкими крыльями беспокойных бабочек… Наконец, иномарка цвета мокрого асфальта, громко посигналив, скрылась с глаз.
Я вернулась в спальню, где смятая постель ещё хранила аромат любви, оделась и вышла из дома, неся в рюкзаке паука. Пройдя мимо дома старушки, я пару раз «ухнула», прополов огород и накормив мяукающее подкрылечье. Купив фруктов, конфет и пряников, я отправилась в районную больницу. Можно было попросить Сергея подвезти меня туда — это как раз по пути в город, но мне не хотелось в романтику первого дня вмешивать больничный быт.
Всю дорогу, трясясь по грунтовке и подпрыгивая на ухабах в стареньком пазике, я вспоминала чувственную ночь и предвкушала предстоящий вечер с обещанными таинственными приключениями. Наконец, я добралась до палаты старушки. Она, полусидя на приподнятой кровати, причитала:
— Вот дура-то народилась, а! Безмозглая курица, опять вляпалась! Ну што я могу сделать-то, ляжу тут поломанная, куды я в энту дурацкую Турцию поеду? Ой, бяда, бяда, Танька моя за зря пропадёт! Дура окаянная!
У меня прошёл мороз по коже. Что случилось с этой не вышедшей из тинейджерского развития, эгоистки, которая, как оказалось, ещё старше меня?
— Пелагея, Максимовна, что на этот раз произошло?
— Ой, бяда, дочка, бяда! Дура моя, курица безмозговая, пачпорт потеряла, то ли это турок стянул зачем-то. Поругались оне, а домой Танька уехать не может теперича. Ой, пропадёт девка!
Старушка заливалась слезами, утирая их концами завязанного на голове платка. Меня эта Таня начала порядком бесить. Нужно было что-то делать. Я, делая вид, что слушаю и жалею старую мать неведомой мне идиотки, спрашивала Пашу:
— Сможешь найти эту…? Или паспорт её?
— Могу.
Паук замолчал. Не знаю, как он сканирует пространство, но через минуту он сообщил:
— Паспорт в сумке. Она думает, что не увидела его. Внушил, что нужно уезжать сейчас.
— Спасибо, дорогой. — Я была благодарна пауку, и полна решимости устроить взбучку этой даме, чуть только она появится в поселке. — Внуши ей, чтобы она галопом мчалась в дом матери. Я ей хочу устроить сюрприз.
Набрав номер горе-невесты на своем смартфоне, я дала его старушке. Видя, как глаза бабульки высыхают, а сама она успокаивается, причитая и, одновременно, отчитывая непутёвую дочь, я подумала, что придётся ещё разок прибегнуть к образу чертовки, чтобы осадить раз и навсегда незнакомую женщину от подобных поступков. Да и пора бы ей научиться заботиться о старенькой матери. Попрощавшись с успокоившейся Пелагеей, я вернулась домой, прибралась, сменила постель, приготовила ужин и прилегла, с нетерпением ожидая возвращения Сергея. Утомлённая поездкой и чувственной ночью, я быстро уснула.
— Спит, Ульяна, сладко, сладко. Ждёт меня её кроватка. Я Ульянушку люблю. Я к Ульянушке иду.
Вернувшийся Серёжа легко поднял меня сильными руками и усадил к себе на колени. Я, положив голову ему на плечо, украдкой целовала его шею, едва сомкнув руки вокруг широких плеч моего любимого. Он, поправляя мои разметавшиеся длинные кудряшки, нежно целовал меня горячими губами, тихо рассказывая:
— У меня сегодня был ужасный день… Ужасно длинный и скучный… Я весь день ждал только эту минуту… Моя девочка… Моя сладкая… Моя любимая… Я так хочу… кушать.