– Зачем? Так хуже будет.
– Хуже будет, если не ляжешь. Давай. Тебе предстоит открыть мне свою душу. А у меня ещё планы. Так что не задерживай нас обоих.
Пришлось подчиниться. Как только моя голова коснулась подушек, в разум, будто, тараном врезалось нечто. Казалось, от моих мыслей в моём же черепе не осталось и следа.
– Не сопротивляйся, – услышал я откуда-то издалека. – Ты ведь дал согласие…
Да, дал… и не жалею об этом.
Меня вихрем унесло в какой-то серый туман. Знаю, вихрь и туман несовместимы. Но для меня это было именно так. Сколько я пробыл в таком странном состоянии, не знаю. Постепенно сознание стало утекать, просачиваться сквозь приходящие смутные образы. Кажется, я уснул.
Голова болела, как после чьего-то Дня рождения. Сухость во рту и резь в горле. Желудок периодически подпрыгивал куда-то к сердцу, но, слава Хаосу, там и останавливался.
Что-то ещё было не так.
Я лежал всё в той же комнате, где и заснул. В странной библиотеке господина Боргезова, расположенной под театром. Кроме меня здесь никого не было. Интересно. Удалось ли Марку передать мне какую-то силу? И если да, что теперь? Как мне быть? Как понять, что изменилось?
Сидя на месте, ничего не узнаешь.
Что ж. Я встал, поднялся по ступеням из ниши, в которой стояли шезлонги и столик, направился к стене.
Во всём теле была непередаваемая лёгкость. Нет, не так. Только в мышцах. Голова по-прежнему гудела. И ещё кое-что. В руках я чувствовал странную опасную силу. Не физическую, колдовскую. Она чёрным туманом свернулась у меня в груди, но стоило только захотеть, она устремлялась к моей ладони. Эта сила напоминала чистую неразбавленную мыслями и прочим мусором мощь самого первого Хаоса, что царил до сотворения мира.
Проверим.
Я встал у стены, через которую некогда вошёл. Если моя теория верна, то всё получится. Если нет, подожду Боргезова.
Я прикоснулся ладонью к шершавой стене, провёл по ней, примеряясь. Приложил вторую ладонь. Как в странном сне, я чуть надавил руками на стену, послав к кончикам пальцев чёрную силу, таившуюся во мне. И сделал шаг.
Не было страха ткнуться лбом, заработав шишку. Только интерес и странная уверенность, что всё получится.
Меня как будто пропустила в свои глубины вода. Затем ощущение пропало. Но и я находился уже в небольшом подсобном помещении с кучей тряпок, совков и швабр.
Так вот как это работает. Ясно. Каков же лимит подаренной силы? Как бы то ни было, но теперь у меня есть ощутимое преимущество перед бессмертной. И я его использую.
С мрачной решительной ухмылкой я направился к выходу.
Надо кое-что сделать, прежде чем пригласить Ксану на свидание.
***
– Ты уверен, что он правильно распорядится твоей силой? – Клод, как и Марк, наблюдал теперь уже за пустой комнатой, откуда совсем недавно вышел Дмитрий.
– «Он способный мальчик». Разве не твои слова, Оди? – первый, как он сам себя называл, холодно глянул на колдуна. – В его душе месть и пламя ненависти. Они гораздо сильнее, чем твои. Запомни, Клод. Ты не вмешаешься в его дела, не будешь ему помогать или мешать. Пусть сам всё сделает. Справится – хорошо. Нет – невелика потеря.
– Как скажешь, патриций, – француз знал, что Марку, а вернее, Маркусу Боргезе больше нравилось именно такое обращение. Так его называли очень давно там, где он родился и вырос.
– Теперь иди. Ты мне не нужен.
Клод, учтиво поклонившись, пошёл к выходу из кабинета, декорированного под небольшой зал эпохи Древнего Рима. Взгляд колдуна зацепился за фреску. С неё холодными бесцветными глазами смотрел золотоволосый человек в белых одеждах. Ещё совсем юный, но уже избранный представитель своего рода в сенате.
8
На редкость яркое зимнее утро заглянуло во все улочки города, пробежалось по дорогам и тротуарам, опустилось искорками на деревья в парке. В моём кабинете тоже было светло и солнечно.
Несколькими часами раньше я прошёлся по всей клинике. На грядущую ночь оставались всего десять человек. Десять – не пятьдесят. Заглянув каждому в глаза, я мягко разъяснил, что они забудут о своих сменах и отправятся домой, как ни в чём не бывало. Мне посторонние сегодня не нужны.
Позвав свою ассистентку, медсестру Зою, я также заглянул ей в глаза:
– Зоя, – тихо, начал я, когда её зрачки чуточку расширились. – Ты сегодня себя плохо чувствуешь. У тебя мигрень. Ты отпросилась у меня на целый день. И до завтрашнего утра я отпустил тебя домой. Ты придёшь в свою уютную квартиру и ляжешь спать. А когда проснёшься, то забудешь этот разговор. Вспомнишь только то, что у тебя болела голова, и ты ушла домой. Когда ты уснёшь, моё колдовство отпустит тебя. Ты поняла меня, Зоя?
– Да, Дмитрий Александрович. Поняла.
Всё ещё не отпуская её взгляд, я протянул заранее приготовленную заговорённую воду.
– Выпей, Зоя. Всё выпей, до дна.
Когда женщина сделала последний глоток, я молча взял у неё стакан. Она медленно отвернулась и пошла к выходу. Только тогда я позволил себе чуточку расслабиться, прикрыть веки.
– Дмитрий Александрович, – раздалось от двери. Я вздрогнул, поднял на медсестру глаза. Неужели не подействовало? – Так я пойду? Вы тут без меня как? Справитесь?
– Спасибо, Зоя, – выдавил я улыбку. – Не волнуйся. Лучше отдохни.
– Это вам спасибо. Только вы тоже какой-то бледный. Наверное, с погодой что-то не так, вот всем плохо становится. – И без перерыва. – Всего вам хорошего, Дмитрий Александрович!
С этими словами женщина покинула кабинет.
Наконец-то я остался один. Впереди у меня целый день. На самом деле слишком мало, чтобы всё подготовить. Но выбора нет. Действовать надо быстро. Я же не хочу, чтобы подаренная Боргезовым сила разошлась на обыкновенные чары? Не хочу.
Из ящика стола я достал пачку серой бумаги «для записей». Сойдёт. Чтобы запечатать клинику, сделав её последним пристанищем ангела, мне хватит листов сорок-сорок пять. Пора за работу.
Я пробежался пальцами по обитой бархатом дубовой шкатулке, той самой, в которой хранил свои ритуальные принадлежности. Мой талисман. Моя удача. Глупое суеверие и ничего больше.
Во втором отделении шкатулки лежали черные свечи. Каждую из них я делал самостоятельно. Каждую заговаривал на особый случай.
Достав одну свечу, я коснулся губами её фитиля. Тут же зажёгся маленький огонёк. Пару раз мигнув, он загорелся ярко и ровно. Тогда я взял один лист бумаги, встряхнул его, и начал водить из стороны в сторону над пламенем свечи. Вскоре лист стал коричневеть.
Слова заклятья сами слетели с губ. Миг, и на шершавой бумажной поверхности всплыл обережный символ, вспыхнул алым и исчез. Бумага снова стала светло-серой, как будто её только что достали из пачки.
Удовлетворённый результатом, я достал второй лист…
Когда со всеми сорока пятью бумажками было закончено, я собрал их в стопку. Разнес по зданию клиники, расположив кругом, где в центре был мой кабинет Даже если кто-то из сотрудников что-то напишет на моих листках до вечера, колдовство сохранится.
Второй шаг подготовки выполнен.
Устало я опустился в кресло. По-хорошему сейчас надо бы поспать. Сутки на ногах. И если раньше усталость сидела тихонько, не показываясь, то теперь навалилась со всей силой.
Нет, надо сделать ещё кое-что.
Наклонившись к служебному телефону, белым квадратом стоявшем на рабочем столе, я набрал городской номер. Прежде, чем мне ответили, прошло гудков двадцать.
– Слушаю, – раздался недовольный ответ Татьяны.
– Здравствуй, котёнок, – невольно улыбнулся трубке я. – Ты выспалась?
– Привет, Дим, – голос тут же потеплел. – Как дела?
– Всё нормально, – не соврал я. Пока всё шло по плану. А, значит, было в норме.
– Вы уже виделись?
– Ты о своей подруге?
– О ней, конечно!
– Да… мы побеседовали, – я прищурился, подбирая слова. – Тань, вообще-то, я хотел поговорить с тобой по этому поводу…
– Да? О чем же? – я бы сказал, удивление её было с хорошо скрываемой радостью.