Не перебивая, я слушала её. У меня было много вопросов. И скептических и не очень. Я всё ещё ей не верила. Но мысли в голове были вялыми. Единственное, что я могла хорошо делать, так это слушать и запоминать.
– Все остальные, – продолжала Кирана, – это пришельцы из других миров или планет, синтетически полученные формы жизни, воплощённые духи и много кто ещё. Кто-то помогает, кто-то мешает людям. Все они вносят такой жуткий хаос в энергии Земли, что нам, небесным ангелам, очень сложно во всём этом разобраться. Кроме этого, хаос приходит и в жизнь людей. Многие из вас забывают себя всё больше и больше.
Кира подцепила ложкой кусочек своего торта и отправила в рот.
– Многим из не-людей этот мир оказался по вкусу. Но они в силу тех или иных причин не могут сосуществовать с истинными людьми. Другие используют коренное население мира, как пищу. Сказки про упырей – не сказки. Задумайся на досуге о кровавых жертвах богам… В общем, всё это за многие тысячи лет сильно взбаламутило энергии Земли. Рано или поздно, это должно было случиться. И вот момент настал.
Сознание моё почему-то замутилось ещё больше. Если мысли раньше были вялые, то теперь они стали плотные, как туман, и вязкие, как смола. Я всё ещё слушала Киру, но как-то отстранённо, издалека. Мне было всё равно. Меня ничто не интересовало. Я поняла, что окунаюсь в забытьё.
3
– Роксана, эй, Роксана, очнись!
На лоб легла чья-то прохладная ладонь. Приятный холодок заскользил куда-то вглубь черепной коробки. Туда, где вялым ворохом змей копошились бредовые и неприятные мысли. Виски вдруг проткнула жуткая боль. Будто голову насквозь прошили две горящие спицы. Я дёрнулась, машинально потянув руки к голове.
– Тихо-тихо! – мои кисти поймали и мягко отправили обратно. – Сейчас станет легче. Всё пройдёт.
Легко говорить. На виски как клеймо поставили. Я снова сделала попытку коснуться лица, но руки всё также не отпускали.
– Потерпи.
К счастью, через пару минут, боль утихла. Я вздохнула и открыла глаза.
Надо мной был бежевый подвесной потолок, на фоне которого появились знакомые лица. Процесс узнавания не занял много времени. Конечно, это Антон Сергеевич и его жена Кира. Шеф помог мне сесть. Оказалось, что я лежала на мягком диване в той самой комнате с тёмным ковролином и окном в сад. Солнце давно зашло, и комнату освещал неяркий свет изысканных бра.
– Тебе лучше? – поинтересовалась смуглая женщина. – Я принесла тебе чай, а ты потеряла сознание.
– Потеряла сознание? – переспросила я. Язык был ватным и отказывался слушаться. – А как же тот разговор?
– Какой? – не понял Антон Сергеевич.
– Об ангелах и ещё что-то…
Голова снова разболелась, и я откинулась на спинку дивана.
– Охо-х, – вздохнул шеф. – Значит так, Роксана. Берёшь выходной, а лучше два. Отоспись хорошенько и отдохни. Об остальном не беспокойся. Твою работу разделят между собой Надежда и Николай.
– А как же завтрашняя встреча? – вспомнила я.
– Бумаги я нашёл. Но передавать их тебе раздумал. Сам разберусь.
– Но… – запротестовала я, вновь принимая ровное сидячее положение.
– Не думай, будто это камушек в твой огород. Ты отличная сотрудница. Моё предложение о работе вне офиса всё ещё в силе. Как только отдохнёшь, можешь приступать.
– Спасибо. – Я взглянула на стрелки настенных часов. Без двадцати десять. Поздновато.
Перехватив мой взгляд, Кира участливо осведомилась:
– Может, у нас останешься? Завтра домой пойдёшь.
– Нет-нет, что ты, – покачала я головой. – Я очень ценю вашу заботу, но остаться не могу.
– Хорошо, – кивнул шеф. – Ты как? Тебе лучше?
– Да, просто переутомление.
– Ладно, – не стал спорить и расспрашивать мужчина. – Я вызову такси.
– Я лучше пешком. До дома недалеко.
– Спятила? – возмутилась Кира и пристально посмотрела на мужа. – Не слушай её, Антон! Вызывай машину. И вообще, – это снова мне, – может, тебе врачу показаться?
– Не вижу смысла, – возразила я. – Осенний авитаминоз, плюс небольшое переутомление. Вот и всё.
– Тебе виднее, – покачала головой Кира. – Но домой отправишься на такси. Не обсуждается.
Я ещё попыталась возмутиться, однако меня никто и слушать не захотел. В итоге Кира пригрозила, что оставит меня на ночь в одной из комнат. Пришлось уступить и согласиться на такси. Природная скромность не позволяла оставаться с ночевкой в доме шефа.
Машина подъехала через десять минут. Всё это время супруги настороженно смотрели, как бы я опять не грохнулась в обморок. Обошлось. Кира и Антон Сергеевич проводили меня до машины. Шеф напомнил, что завтра у меня выходной. Кивнув, я села в белую «Приору». Начальник, видимо, не доверяя мне, порывшись в своей записной книжке, назвал мой адрес, и машина тронулась.
Как и обычно, на меня накатил приступ амаксофобии[2]. Несильный. Видимо, сказывался недавний обморок. Кстати, странно. Со мной такое редко случается… А, может, и не странно. Я постоянно извожу себя страхом машин, не сплю, как следует, и питаюсь кое-как. Вот организм и взбунтовался.
Я уткнулась взглядом в ладони, отвлекая внимание от поездки. Бесчувственным поленом я провалялась в доме шефа около двух часов. Интересно, почему они не вызвали «скорую»? Стоп. Антон Сергеевич когда-то упоминал, что его жена заканчивала какие-то фельдшерские курсы или типа того. Не важно.
Вздохнув, я вдруг вспомнила свои видения. Ангелы! Нет, ну надо же! Но если шефу прибавить пару сантиметров в росте, и чуточку глубины в глазах, получится очень даже симпатичный мужчина… Приехали. О чем я думаю? Антон Сергеевич, во-первых, женат; во-вторых, мой начальник; в-третьих, не в моём вкусе. Наверное, я ударилась головой.
Как бы подтверждая это, к горлу подкатил тошнотворный комок.
– Извините, не могли бы вы остановиться здесь? – сдавленно попросила я.
Таксист, взглянув на зелёную меня в зеркало заднего вида, тут же остановился. По его лицу я поняла, что он просто не хочет потом чистить салон после какой-то доходяги. Деньги ему были заплачены авансом, поэтому, когда я вышла из машины, со мной никто не стал спорить. Такси тут же, сверкнув задними огнями, слилось с потоком машин вечернего города.
Мне стало плохо. Перед глазами поплыли зеленоватые круги. Стиснув зубы, я дошла-таки до ближайшей лавочки у какого-то магазина. Вышедшая из его дверей женщина неопределённого возраста посмотрела на меня. Ядовито-презрительные слова едва коснулись моего слуха:
– Пьянь чёртова! Ещё и одиннадцати нет, а уже нажралась.
Я хотела ответить, но поняла, стоит мне разжать челюсти, и всё съеденное за вечер попросится наружу.
Стараясь дышать как можно глубже, я попробовала разогнуться. Нет. Приступ боли спазмом сковал всю грудную клетку и живот. На отравление не походило. Что ж такое? На глаза навернулись слёзы. Чёрт возьми! Что со мной происходит?
Несмотря на боль и страшную тошноту, я постаралась выпрямиться. Не получилось. Снова пришлось обхватить себя руками и скрючится на лавочке. Каким-то десятым чувством я отмечала на себе любопытные, гневные, осуждающие взгляды. Но никто не подходил.
Почувствовав себя чуть лучше, я встала и поплелась к дому. Прошла, однако, недалеко. Новый приступ боли застал меня в парке. Пришлось судорожно искать ближайшую лавочку. Таковая обнаружилась под разбитым фонарём. На неё-то я и села. Я уже честно подумывала о том, чтобы набрать 03. Не дело так загинаться не пойми от чего. Как только боль стала чуть тише, а перед глазами зелёные круги уступили место бледно-зелёным, я решила достать мобильник.
– С вами всё в порядке?
От неожиданности я едва не подпрыгнула. За что тут же поплатилась новой волной ощущений. Желудок на этот раз почти допрыгнул до горла.
– Нор-мально, – сквозь зубы ответила я, цедя каждую букву, следя, чтобы это были толькобуквы.
– По вам не скажешь.
Голос был низкий, мужской. В нём присутствовали одновременно и интерес, и подобие заботы. Ни капли жалости.