Кати, конечно, в больнице давно уже не было: я не видела девочку с того дня, как её выволокли из моего блока. Стерильный блок лишил меня возможности обзавестись новыми знакомыми. Однокурсникам на расспросы в социальных сетях вкратце отписалась, что взяла академ по состоянию здоровья: я предпочитала не распространяться о своём диагнозе. Ещё на первом курсе, когда у меня интересовалась, откуда лысина, отвечала «вши».
Зато родители, как и в прошлый раз, навещали почти каждый день - то мама, то папа, то оба. Мама то и дело приходила на работу к восьми утра - вместо десяти - чтобы успеть вернуться домой, приготовить мне еды и сорваться в больницу. Папа, когда мог, пораньше отпрашивался с работы.
Я смотрела, как они потихоньку расплачиваются за мою болезнь: под глазами у обоих залегли синяки, в волосах у обоих прибавилось седины, на лицах залегли новые морщины.
- И почему мы, идиоты, сразу Владимира Алексеевича не послушали, - то и дело начинала причитать мама. - Дачу бы продали, в конце концов - вот и деньги были бы...
- Ладно тебе, Лен, - пытался улыбнуться папа. - Надо же будет ребёнку где-то отдыхать, когда выпишут.
А я молчала.
Меня обнадёживало только то, что он больше не появлялся. Предупредил - и исчез, как ни в чём не бывало.
Значит, тень его надо мной не висела.
По крайней мере, пока.
После третьего курса Вольдемар сжалился и выписал меня домой. Пока не оклемаюсь для четвёртого.
- Ремиссия у нас есть, можно и передохнуть, - заявил он, принимая очередной конверт от мамы. - Не хочу опять тебя на год здесь запирать. Так и спятить можно.
- Спасибо, - я только кивнула, натягивая на лысую голову вязаную шапочку.
Улица встретила снежной колючестью и ветреной промозглостью - несмотря на конец марта, зима и не думала уходить - но я едва удержалась от того, чтобы не сорвать шапку, позволив ветру свистеть в ушах и швырять снег в глаза. После изоляции в больничном концлагере радовало всё, что напоминало о свободе.
- Не нравится мне это, - всё ещё хмурился папа - несмотря на то, что уже заводил машину. - Вдруг проблемы будут. С тем, чтобы обратно лечь.
- Вань, ну Владимир Алексеевич уже нам всё объяснил, - устало откликнулась мама, пристёгиваясь. - Это нормальная практика. Нам и в прошлый раз следовало на этом настоять - больше бы ребёнка видели.
- Я предпочту не видеть подольше, зато чтоб потом не расставаться, - пробормотал отец, и мама ткнула его локтем в бок, тревожно оглянувшись на меня - но мне было всё равно. Я и так знала, что дела мои обстоят не слишком хорошо.
Девяносто процентов бластов в крови при поступлении.
Несмотря на нормальное самочувствие, я была одной ногой в могиле. Такое редко, но случалось. И если бы я не побежала тогда сдавать анализы...
Но мы всё-таки добились второй ремиссии, думала я. Теперь закрепить результат - и на пересадку. И если я переживу её, то есть шанс, что второй рецидив никогда не наступит.
Если переживу...
- VI -
Когда я услышала его в шестой раз, мне оставалось шесть дней до плановой госпитализации.
Последние дней пять мне нездоровилось - донимал насморк и странная усталость, боль в левом виске, да ещё субфебрильная температура - но решили, что я простыла. Хотя, конечно, вначале перепугались и побежали сдавать анализы - однако ничего тревожащего не обнаружилось. Так, лёгкая простуда.
Я сидела на кровати, закутавшись в плед, обнимая подаренного Машкой медведя, и смотрела мультик на мониторе своего компа.
И вздрогнула, когда услышала его голос.
- Ты так хочешь жить...
Одеревенев от ужаса, я повернула голову.
Он стоял рядом с изголовьем моей кровати, облокотившись на стену, скрестив руки на груди. В комнате было темно, а на экране монитора продолжали мелькать картинки, и отблески ярких мультяшных красок были единственным, что освещало его лицо - только вот он поглощал всякие краски, кроме собственных. Белого, красного и чёрного.
Глаза его глядели на меня с тёмной насмешкой.
- Ты делаешь всё, что нужно, - он задумчиво изучал моё лицо. - Прислушиваешься к себе. Всегда подозреваешь худшее. Слушаешься врачей. Да и родители твои так стараются, - он вздохнул. - Но, к сожалению, иногда этого недостаточно.
- Ты... - я тряхнула головой. - Что тебе нужно?
Он обвёл рукой мою комнату, и его рукав, похожий на крыло бабочки, блеснул закатными отблесками.
- Скажи, это стоило того? Два лишних года, за которые ты поверила в то, что будешь жить? - он склонился ближе, так, что наши лица сблизились. - Ты увидела всё, что хотела увидеть? Все ночи, закаты, рассветы?