- Нет. - Я судорожно глотнула губами воздух. - Мне ещё рано умирать.
- Сколько же тебе ещё нужно? Десять лет? Пятьдесят? Но ведь солнце не прекратит восходить, а ночи - наступать. И ты никогда не откажешься от возможности лишний раз на это посмотреть, так? - он усмехнулся. - Ты ведь любишь жизнь. Несмотря на всё, что она тебе сделала. Любишь этот мир - с его солнцем, клёнами и белками в саду. Ждёшь, что скоро растает снег и на пригорках прорастёт мать-и-мачеха. И хоть ты увидишь это уже в двадцать второй раз, но будешь радоваться, как в первый, - он склонил голову набок. - Знаешь, я бы хотел дать тебе эти годы. Я бы дал тебе вечность - хотя бы ради того, чтобы посмотреть, через сколько сотен лет тебе осточертеет и солнце, и снег, и мать-и-мачеха.
Я сглотнула, увлажняя пересохшее горло.
- Так почему... не дашь? - хрипло спросила я.
Он выпрямился. Издал короткий, тихий смешок. Совсем не страшный, казалось бы.
Только вот от смешка этого мне стало так страшно, как никогда ещё не бывало.
- Потому что, как я уже тебе говорил, - прошептал он, отступая во тьму, - это не мне решать.
На следующий день я, вопреки маминым протестам, побежала сдавать анализы. Вернее сказать, поплелась. Бежать я не смогла бы при всём желании.
За результатами пошёл папа: я боялась их увидеть. Да и всё равно вряд ли смогла бы встать.
Я слышала, как хлопнула входная дверь, когда он пришёл. Потом - голоса родителей в коридоре, размытые стенами и расстоянием.
Видимо, этот разговор дал папе время собраться с духом. По крайней мере, в этот раз он вошёл в мою комнату почти спокойным.
- Ну как? - спросила я, уже зная ответ.
- Не очень хорошо, - негромко ответил отец.
- Лейкоциты?
Он кивнул.
- Сколько?
- Больше, чем нужно, - уклончиво откликнулся папа. - Мама сейчас звонит Владимиру Алексеевичу. Наверное, придётся тебе лечь раньше, чем планировалось.
- Сколько? - повторила я.
Отец опасливо сощурился.
- Пап, я хочу знать правду. - Слова дались не без труда. - Молчанием ты меня не спасёшь.
- Девяносто тысяч, - пробормотал он.
Я моргнула.
Я ожидала того, что всё не очень хорошо - но не таких цифр. Не в десять раз выше нормы. Не сразу после второй ремиссии.
- Что, за пять дней?.. - только и смогла проговорить я.
- Они перепутали анализы. Я выяснил, - папа сжал кулаки. - Настоящие забрала гематолог в поликлинике. Там было сорок тысяч. А в коробку с результатами положили твои позапрошлые анализы, которые заново распечатали и датировали этой неделей, - он судорожно вздохнул. - Я не знаю, кто это сделал и почему. Наверное, просто перепутали. А, может, подумали, что потеряли, и решили заменить их старыми.
Я молчала, пытаясь понять, как можно просто перепутать бумажки, от которых зависит чья-то жизнь.
Наверное, можно... если для тебя это просто бумажки.
- А гематолог? - сказала я наконец. - Если она забрала анализы, почему не позвонила?
- Я задал ей этот вопрос, - папа не смотрел на меня. - Она забыла.
Какое-то время я молчала.
А потом рассмеялась.
- Саш? - отец недоумённо шагнул ближе.
- Ты делаешь всё, что нужно, - я захлёбывалась словами, прорывавшимися сквозь хохот. - Прислушиваешься к себе. Всегда подозреваешь худшее. Слушаешься врачей, чёрт бы их побрал. А потом всего этого оказывается недостаточно, - слёзы обожгли мои щёки. - О, да.
Папа всё ещё беспомощно топтался возле кровати, не зная, что делать - он до сих пор каждый раз терялся при виде женской истерики - когда в комнату вошла мама.
- Не могу дозвониться! Телефон выключен! - она раздражённо махнула рукой с зажатым в ней мобильным. - Сейчас буду звонить заведующей отделением... - потом посмотрела на моё лицо - и опрометью кинулась ко мне, прижав мою голову к груди, неистово баюкая. - Только не плачь, зайка, только не плачь! Не отстаёт от тебя эта болячка противная, ну ничего, мы ей ещё покажем, правда? Сейчас ещё пару курсов, она опять уйдёт, и тогда уже сразу на пересадку, с квотой, без квоты, неважно!
Я только кивнула, слушая, как стучит мамино сердце. Надёжно, уверенно, отбивая ровный пунктирный ритм.
Моё стучало так же. Пусть даже сжатое в тисках тревоги, страха и волнения, в тисках, похожих на те, что я чувствовала перед экзаменами, но стучало.
Вот только скоро могло перестать.
- Сейчас я им позвоню! - мама резко отстранилась и лихорадочно защёлкала клавишами старенького мобильного - будто каждая секунда на счету. - Если что, прямо сейчас тебя повезём. Пусть завтра утром начинают... - она прислонила телефон к уху. - Алло? Да, здравствуйте, Зоя Филипповна! Это вам мама Сашеньки звонит! Простите за беспокойство, но у Владимира Алексеевича телефон выключен, вот я и... - мама замолчала, слушая голос на том конце трубки. - Как уехал в Германию лечиться? Ухудшение? Тоже?! Ну надо же как... Да, Зоя Филипповна, тоже! У нас тут чэпэ, сдали анализы, девяносто тысяч лейкоцитов! Нужно срочно...