- Нет, - прохрипела я.
- Твоё время пришло, - он протянул руку, почти коснувшись моих волос. - Это будет не очень приятно.
Я зажмурилась. Нет, нет, нет, этого не может быть...
- Не хочу, - прошептала я. - Нет, пожалуйста, пожалуйста...
- Какая же ты глупенькая, малышка, - он встал. - Цепляешься за какие-то закаты и рассветы, даже не думая о том, что в любом случае их увидишь.
- Увижу...
Я жадно дышала ртом: воздуха почему-то не хватало.
- Там, куда ты уйдёшь, тебя ждут такие закаты и рассветы, которых здесь никогда не будет, - его бордовые губы вдруг окрасила улыбка, тёплая, как у мамы. - А, может, что-то другое, но от того не менее потрясающее.
Я вдруг захныкала. Тихо и жалобно, как ребёнок.
Тихо, но меня услышали.
- Сашенька? - соседка с новоприобретённым диабетом, щурясь, привстала на постели. - Что с тобой?
- Мама... - я плакала без слёз. - Позвоните маме...
- Тихо, тихо! - я видела, как она в панике отжимает тревожную кнопку. - Девочка, слушай меня! Слушай меня, ладно?
Я не слушала: голос её вдруг стал странно далёким.
А вот его лицо - чётким и близким.
- Ты думаешь, что проиграла ей? - он мягко коснулся одеяла над моей грудью. - Но она не сломила тебя. И ты ещё можешь её победить.
- Как?
- ...Саша!
Кто-то выкрикивал моё имя, сердце сжимало огненными тисками - но это почему-то не пугало.
Единственное, что мне сейчас было интересно в этом мире - его ответ на мой вопрос.
Всё вокруг поблекло, размылось, окрасилось пеплом. И всё, что я видела достаточно чётко - красно-чёрные отблески его рукавов, трепетавших, как крылья бабочки, когда он склонился ко мне.
Его дыхание обожгло моё ухо - и не могильным холодом, а солнечным теплом.
- Убей её, - шепнул он. - Без тебя ей не жить.
Я попыталась засмеяться - но вместо смеха удары сердца вытолкнули из моего горла судорожный задыхающийся хрип.
Когда я в следующий раз вынырнула из черноты, меня куда-то торопливо везли.
Сбоку маячили лица врачей, надо мной плыл белый потолок, мелькали лампы - а лёгкие горели огнём.
Воздух. Мне нужен воздух. Нужно дышать. Почему у меня не получается дышать? А сердце - почему так колотится?
Потолок замер, и я услышала, как кто-то лихорадочно вызывает лифт.
- Саша!
Потолок вдруг сменился маминым лицом: волосы растрёпаны, по коже разлита смертная бледность, а в глазах - ужас.
- Саша, Сашенька, зайка...
Она коснулась моей щеки дрожащей рукой - но я не почувствовала прикосновения.
Я хотела что-то сказать - но изо рта вырвались лишь странные звуки, похожие на отрыжку.
Щелчок. Звон.
- Спускайтесь к реанимации! - рявкнул кто-то, и мамино лицо снова пропало, сменившись ободранным потолком лифта.
Папу так и не увидела. Жалко.
...почему, почему, почему так больно?..
А потом я вдруг снова увидела его глаза напротив.
- Всё ещё не хочешь умирать? - в который раз тихо спросил он.
Я не могла ответить - но знала, что он увидит ответ в моих глазах.
И, увидев, он улыбнулся, склонился ближе, коснулся губами моих губ - легко, как прикосновение бабочки - и звёзды в его глазах вспыхнули ярче, ближе, и тьма вокруг них затопила всё.
Он держит меня за руку, и звёзды расстилаются у нас под ногами, и прямо передо мной сияет квадрат тёплого белого света, похожий на открытое окно - и никакой боли.
Только теперь это не сон.
Я оглядываясь. За моей спиной тот же звёздный мрак, но я откуда-то знаю, что осталось там: родители, плачущие под дверьми реанимации, врачи, пытающиеся запустить моё сердце, и то, что было мной - истерзанное тело с жёлтой кожей, закатившимися глазами и пеной у рта. Тело, которое станет могилой для своего палача.
Ты проиграла, болезнь моя, боль моя. Ты получила то, что хотела - и проиграла.
- Я всё ещё могу вернуться, - вдруг понимаю я. - Хотя бы ненадолго.
- Да. Можешь, - он не собирается скрывать. - Только хочешь ли?
- Я не попрощалась с папой...
- Зачем прощаться, если вы ещё встретитесь?
Он не уговаривает - он констатирует факт. Он не желает мне зла. Не может желать. Он такой же, как мрак вокруг нас, в котором нет добра и зла. Он выше этих понятий.
Как я раньше этого не понимала?
- Да, - я отворачиваюсь, и длинные волосы щекочут мои плечи. - Ты проводишь меня?
Вместо ответа он тянет меня за собой.
И откуда-то я знаю, что Катя уже забыла меня, но Вольдемар заплачет, когда узнает; что Паша взгрустнёт на пару часов, а Лёля с Лесей привезут на мою могилу огромную корзину белых лилий; что Марс до конца жизни будет приходить по вечерам на мою кровать и ложиться рядом с пустой подушкой, на которой моё место займёт плюшевый медведь, а Машка с сыном после похорон останется в Москве, пытаясь пережить сама и помогая с этим родителям...