Бес 1.
"Сей дар, моё проклятье.
За что готов ты голову продать,
Я бы не глядя отдал".
Глубокая ночь. Луна во всем своем полном великолепии поднимается на пьедестал. Ее серебряное сияние пробирается в мою комнату сквозь плотнозанавешенные портьерами окна через узкие щели. Будто хочет добраться до кровати, закутанной балдахином, как в саван, но не получается. Здесь тень гуще, и кажется почти осязаемой и живой. Она словно дикий, одинокий зверь, рьяно защищающий своё логово от чего бы то ни было. И меня заодно.
Я не подружился с этим зверем, но понял, что если не трогать его, то и он тебя тоже.
-Ненавижу, когда ты в таком настроении, - раздается в приятной тишине.
Раздражение разливается по большому пространству комнаты и будто не находя выхода вибрирует и оседает на черно-белом мраморном полу.
Мой взгляд безучастно скользит по возмутителю моего спокойствия.
-Ты являешься, как обычно не вовремя. Я не в настроении.
Моя Венера полулежит на софе, обитой зеленым бархатом. Лунный свет ласкает изящные изгибы фигуры, спрятанные под тонким шифоном белого платья, играет в пышных угольных локонах, спадающих по плечам и выступающей ключице. Словно призрак или ночное ведение небывалой красоты, которым можно лишь молчаливо любоваться в страхе спугнуть. Но первое впечатление, увы, уже давно не властно надо мной. И мои глаза остро видят и гранатовые губы недовольно поджатые, будто вытянутые в тонкую натянутую до предела струну, и взгляд, таящий в себе силу разрушить самую глухую стену перед собой.
-Она плохо влияет на тебя, - в мою тьму летит метко брошенное копьё.
-Но тебе это нравится, - глухо щерится во тьме зверь, довольный, что оружие не достигло цели.
Она усмехается. Ее голос – это игра на арфе, а когда она злится, то я слышу возглас недовольства струн, которые в любопытстве случайно коснулся посторонний.
-Мне это нравилось. Раньше. Сейчас это не идет тебе на пользу.
Пытливо она разрезает алмазным лезвием скальпеля себе дорогу к моему сердцу сквозь густые заросли терновника. Ее не волнуют ни острые шипы, ни грозди ягод, чей сок может испачкать ее белоснежное одеяние.
-Когда-то она была твоим источником, из которого ты черпал кристальную воду. Сейчас же она скорее паук, что запер тебя в коконе, который покрывается толщью пыли.
-Хватит, - резко бросаю я.
-Посмотри вокруг, - не унимается демоница, - я требую!
Вокруг в беспорядке раскиданы книги. Словно вскрытые грудные клетки, они смотрят на меня раскрытыми страницами. Покинутые, брошенные и обиженные на своего хозяина. Клавесин, спрятанный под слоями толстой грубой ткани, чьи клавиши стонут от неудовлетворённого желания, что бы их касались. И письменный стол взглянуть на который я не посмел.
Что-то внутри меня надрывно треснуло.
Покрылось паутиной трещин.
Заросшие плотной коркой раны начали вскрываться вновь. Гной течет, смешиваясь с кровью, стекает по воспаленной коже.
Ей нужно что бы я снова чувствовал, переживал это снова и снова. Ей неважны эмоции, их характер или причина, главное лишь наличие. И в этом проявляется ее жестокость.
-Зачем ты это делаешь, - стону я.
Сгорбившись, дрожащими руками я обхватываю голову в тщетной попытке остановить приближающийся шторм. Он быстро зарождается в недрах океана, пробуждая морских чудовищ от глубокого сна. Небо над ним еще недавно спокойное, затягивается серыми тучами, несущими в себе раската грома и белые лезвия молний.
И я опять в самом центре.
Прикован к одинокой скале.
Жертва беспощадных волн, остервенело бросающихся на меня, как стая гиен на заблудшего странника.
Омываемый ледяной и солёной до горячи водой, без надежды обратиться в пену.
-Вот так. Прочувствуй. Ты сосуд, который не имеет права быть пустым, - шепчет мне в уши порывистый ветер.
***
Где-то за пределами этих стен люди встречают рассвет. Один из утренних лучей касается моего бледного изнеможденного лица и воспалённых глаз. Напряжение медленно отпускает руки, позволяет ладоням разжаться и отпустить измученное перо. Точка поставлена. Я свободен.
-Ты добилась своего, - тихо бормочу я в пустоту.
Моя Венера не любит солнца. Ей нравится мучить меня только под покровом ночи. Это её благодатная почва.
Мои пальцы устало трут переносицу, медленно спускаясь к виску, пытаясь успокоить пульсирующую жилку. Затекшее тело поднимается со стула желая, как можно быстрее убраться отсюда подальше. Я чувствую себя преступником, спешившим покинуть место преступления. Уходя, я слышу шуршащий звук подающих листов, веером раскинувшихся по холодному мрамору.
-Не сейчас.
Возможно, завтра, я прочту те записи, что родились в этот шторм.
Но не сейчас.
Сейчас я еще не готов.