«Интересно, кит еще там?» — я опустилась на одно колено, продолжая тянуться, и взглянула в «потолок». Но вместо голографической проекции узрела лишь пугающее количество железяк и слепящий свет софитов. В душе тут же кольнуло знакомое разочарование. Как бы мне не хотелось воочию взглянуть на иллюзию кита, но сценический долг был важнее. Хотя Паша и предлагал мне посмотреть начало концерта с зала, — наш номер стоял почти в конце шоу, — Ксюша о подобных «глупостях» даже думать нам запретила. Заверив, что большую часть концерта я успею посмотреть из-за кулис.
Так, впрочем, и случилось. Однако выступление из-за кулис выглядело, совсем не так красочно, как я себе представляла. Это тоже самое, если бы Дед Мороз явился на утренник не с мешком набитым подарками, а с ворохом скидочных купонов. В общем, никакой сказки, лишь приземленная реальность.
В какой-то момент песня умолкла, и раздалось гитарное соло. Я, позабыв о разминке, встрепенулась, и посмотрела на противоположный конец сцены, где за кулисами, ожидаемо, нашелся Краснов.
В какой-то момент песня умолкла, и раздалось гитарное соло. Я, позабыв о разминке, встрепенулась, и посмотрела на противоположный конец сцены, где за кулисами, ожидаемо, нашелся Краснов. Полуобнаженный парень стоял ко мне вполоборота и жадно пил воду. Его кадык рвано двигался при каждом глотке, а на блестящую от пота кожу мазками ложились тени, подчеркивая притягательный рельеф мышц. Стоило Пашке отдать кому-то бутылку, как возле него тут же завертелись сосредоточенные стилисты, умудряясь за несколько секунд натянуть на парня пиджак с эполетами, промокнуть лоб и поправить прическу.
«Красивый», — в сотый раз подумала я, поражаясь Пашкиной способности преображаться из простого улыбчивого парня в холодного, недосягаемого идола.
Неожиданно рядом с Красновым возникла Ксюша. Поначалу она бурно жестикулировала и что-то показывала музыканту на своем планшете, а потом вдруг указала прямо на меня. Конечно же, Пашка, как по команде, посмотрел в заданном направлении. А я…я отчего-то смутилась, чувствуя каждой клеточкой его взгляд: прежде удивленный и поверхностный, теперь — цепкий и жадный, он неторопливо скользил по моему телу от босых ступней до часто вздымающейся груди, пока, наконец, не впился в лицо.
Мгновение, в котором мы смотрели друг другу в глаза, я даже не дышала. Но Краснов тотчас спас меня от предполагаемого удушья: парень резко отвернулся, разрывая наш зрительный контакт, и перебил, пытающуюся что-то донести до него Ксюшу на полуслове. Девушка в ответ на его выпад раздраженно поморщилась и, стянув с шеи шнурок с рацией, передала ту довольному музыканту. Пригрозив Краснову пальцем напоследок, Ксюша ушла. А Пашка, хитро поглядывая на меня, сказал что-то отрывистое в портативный гаджет.
«Наверняка, опять пакость затевает», — настороженно подумала я, отслеживая краем уха гитарное соло.
И не ошиблась: ко мне внезапно подошел какой-то паренек и с недовольным «возьми» всучил рацию, из которой немедля послышался искаженный Пашкин голос:
— Блестяще выглядишь, Китти-Кэт, — весело протянул этот недоклоун, выделив первое слово. — Прямо светишься изнутри. И снаружи, — с издевкой добавил он и лучезарно улыбнулся своей неотразимой улыбкой.
«Ну, как?! Как можно быть настолько очаровательным и настолько невыносимым одновременно?!»
Отодвинув на задний план свое неуместное восхищение одним противным музыкантом, я ответила нарочито небрежно:
— Ха-ха. Ты просто мастер каламбуров, Краснов.
— Я вообще-то серьезно.
— Я тоже. Может, ну его эту музыку? Признай, в глубине души ты прирожденный стендапер.
— Волнуешься? — вдруг посерьезнел парень.
— Ужасно, — честно призналась я, мельком взглянув на сцену: соло вот-вот должно было закончиться.
— Не волнуйся, — мягко попросил он и тут же смешливо добавил. — Так или иначе, все будут смотреть исключительно на меня, Сватова.
Ответить на этот заносчивый выпад я не успела, рядом со мной из ниоткуда появилась раскрасневшаяся Ксюша и, отобрав у меня рацию, грозно скомандовала:
— Так, собрались, ребятки! Двадцать секунд до выхода!
Девушка, сосредоточив свой взгляд на наручных часах, начала обратный отсчет, заставляя мое сердце при каждой цифре испуганно трепыхаться.
— Китти-Кэт, — будто не слыша режиссера, позвал меня совершенно неадекватный музыкант.
Ксюша, умолкнув на «двенадцать», недоуменно уставилась на рацию в своей ладони и зычно рявкнула:
— Краснов, твою мать!
— Передай Кэти, что она отлично выглядит.
— Семь секунд! — вновь рявкнула режиссер, а её щеки побагровели еще больше.
— Серьезно, Китти-Кэт. Ты невероятно красивая, — глядя мне в глаза, повторил Паша.
Я в ответ показала Краснову язык. Но затем, сдавшись под натиском эмоций, широко улыбнулась и послала парню воздушный поцелуй, который он сразу же «поймал», прижав кончики пальцев к губам. Моя улыбка сделалась еще шире, а на душе вдруг стало легко и спокойно.
— Детский сад, штаны на лямках! — возмутилась Ксюша и скомандовала: — Сейчас! Давай, Китти-Кэт, пошла!
Я ступила с нагретого каримата на прохладный глянцевый пол, спустилась по ступенькам, и в полутьме прошагала к пилону. Не обращая внимания на огромный концертный зал и многотысячные силуэты людей, которые благодаря искусственному затемнению не могли меня увидеть, я поднялась на подиум и ловко взобралась по шесту на самый верх, и застыла, ожидая…
Гулкий, раскатистый аккорд, яркий свет софита, отточенный до автоматики вис на дальней ноге — и мир перевернулся вверх тормашками. Шпагат, крутки*, восторженный многотысячный ропот, переросший в такие же аплодисменты — и взгляд выхватывает солиста посреди сцены, который устраивается на высоком табурете у стойки с микрофоном. Выход во флаг* на распоре, — и мир опять переворачивается, а в ушах звучит самая прекрасная песня на свете.
Наша песня:
Моё светлое завтра,
Мой каменный крест,
Как поверить, что мы не вечны?
От твоих поцелуев можно взлететь.
Чем-то большим стать. Бесконечным.
Круток, вис на ближней ноге — и мои ступни коснулись прохладного пола, но ненадолго: двойной верхний захват руками — и я снова взлетела, беззвучно повторяя слова вслед за Пашкой:
Подари мне крылья. Подари.
Нарисуй мне звездами Вечность.
От тебя мне так тесно в груди.
Бесконечно.
Бесконечно.
Хват, рогатка* и глубокий вдох, прежде чем разжать ладони и сорваться вниз, остановившись у самой сцены. И голос, который на мгновение тоже останавливается.
«Паникер», — мысленно усмехнулась я, и посмотрела на музыканта, который, сняв со стойки микрофон, неспешно шел ко мне, продолжая петь.
Моя милая радость,
Мой личный ад,
Мне тебя не любить, а помнить.
Заучить наизусть руки, губы, взгляд…
Узнавать, чтобы Вечность помнить.
Шпагат, крутки — и я замечаю призрачную полуулыбку, что играет у Паши на губах. Он стоял совсем близко и наблюдал за мной, запрокинув голову. Я тоже улыбнулась ему в ответ, но сразу же сконцентрировалась: близилась самая сложная часть нашего номера под кодовым словом — спасибо Ксюше за оригинальность — «взаимодействие». На элементе с причудливым названием «китайский флаг», Краснов должен был коснуться ладонью моей щеки и простоять так несколько секунд, разыгрывая несчастную влюбленность, а затем умчаться в дальние дали, распевая свою песенку.
Дождавшись нужного момента, я сделала широкий хват руками и медленно отвела ноги от пилона, выполнив полушпагат и вытянув корпус параллельно полу. Один удар сердца — и я оказалась лицом к лицу с поющим идолом. Еще удар — и мою кожу обожгло скользящим прикосновением. Провоцирующим и откровенным. Совсем не таким, как на сегодняшней репетиции.