Когда событие происходило, Бримстоун напал на призраков, и они сбежали. Сейчас же он просто смотрел, шептал командные слова и желал, чтобы черты призраков прояснились.
Более крупная из двух фигур превратилась в человека, который, вероятно, был хорошо сложен. Оружие в его раках - это посох. Нет, копье.
Его товарищ…
Видение взорвалось ярким светом и жаром. Опаленный и ослепленный Бримстоун отпрянул, а лужа, к счастью, снова превратилась в лужу.
- Что это было? - Прорычал низкий голос.
Пораженный Бримстоун обернулся и увидел новоприбывшего. Аласклербанбастос заполнил проход между этой пещерой и следующей. Возможно, Великий Костяной Змей не хотел проходить весь путь, потому что боялся, что его скелетные крылья зацепятся за стены пещеры и поцарапаются.
Бримстоун ненавидел, когда к нему подкрадывались. Он должен был подкрадываться. И особенно несправедливым казалось то, что что-то столь крупное, как Аласклербанбастос, могло это сделать. Почему все эти голые кости не звенели друг об друга?
Разочарованный неудачей прорицания, измученный ожогами на лице и шее, Бримстоун был вынужден напрячься, чтобы сохранять вежливость и помнить, что теперь у него не было особых причин ненавидеть драколичей. Он мог положить конец этой неприязни так же, как положил конец Саммастеру, создавшему драконов-нежить.
- Приветствую вас, лорд Трескеля. - Сказал Бримстоун.
Аласклербанбастос шагнул глубже в зал. По его костям прыгали и лопались искры, и в воздухе пахло надвигающейся бурей. Ананта попятилась, дабы дать освободить пространство перед новоприбывшим.
- Я спросил, что это было. - Потребовал синий дракон-нежить.
- Что ж, - начал Бримстоун, - вы помните наше собрание, когда я изложил заповеди, и все согласились с ними?
- Конечно, - Сказал Аласклербанбастос.
- Я пытаюсь воспользоваться прорицанием, чтобы раскрыть личности призраков, шпионивших за нами. К сожалению, мне противостоит какая-то Сила.
Аласклербанбастос раздраженно хмыкнул.
- Из бассейна исходил настоящий дневной свет.
- Я знаю, - сказал Бримстоун. - Учитывая мою природу, нанесенные ею ожоги - своеобразный подарок. - Он почувствовал, как по его морде пробежала щекотка, когда один из ожогов начал заживать.
- Я имел в виду, - прохрипел драколич, - что особый характер Силы может дать ключ к разгадке личности нарушителей.
- Теоретически - да. Но, к сожалению, Фаэрун изобилует заклинателями, способными вызывать солнечный свет. Итак, милорд, что привело вас сюда? Вы, конечно же, проделали такой большой путь не только для того, чтобы помочь моему расследованию, не говоря уже о том, что я им занялся.- Вы знаете, что он снова появился?
- Да. - Ответил Бримстоун.
- Я хочу увидеть вашу уверенность в том, что он не участвовал в этом. Что вы не позволите ему принять участие.
- Тем самым обрекая его на возможное рабство, ссылку или еще что похуже.
Логика подсказывала, что голый клиновидный череп Аласклербанбастоса не мог улыбнуться, но Бримстоун мог поклясться, что именно это он и сделал.
- Если вам угодно.
- Я сожалею, - сказал Бримстоун, - но ничем не могу помочь вам.
Улыбка, если она когда-либо была, исчезла. Голубое сияние вспыхнуло в глазницах драколича, и еще больше искр запрыгало и затрещало на его костях.
Ананта ненавязчиво подняла свой посох. В ее обязанности хранителя входило обеспечение соблюдения перемирия, которое должно было соблюдаться на Драковире. И хотя ее оружие обладало огромной силой, напряженные черты лица стража ясно давали понять, что ей не нравилась перспектива попытки усмирить огромного синего драколича.
Бримстоун тоже не испытывал особого энтузиазма.
- Чазар не присутствовал на первом собрании, - сказал Аласклербанбастос.
- Это не исключает его участия, - сказал Бримстоун, одновременно вспоминая заклинания и продумывая их порядок, если дело, все-таки, дойдёт до боя. – Обходя правила.
- И снова вы ссылаетесь на правила.
- Сложные правила. Вы хотите, чтобы я научил вас всему Кодексу? У вас есть несколько лет?
- Не смей насмехаться надо мной.
Палящее дыхание Бримстоуна безболезненно жгло его грудь и горло. Он боролся с приступом гнева и желанием забыть о благоразумии, рискнув выступить против высокомерного, раздражающего порождения безумия Саммастера и нанести удар первым.
Когда он взял себя в руки, то сказал:
- Прошу прощения за мою легкомысленность. Это было неуместно. Но, вы, конечно, понимаете, что было бы еще более неуместным запрещать Чазару участвовать в том, что равносильно поклонению нашей Темной Госпоже. Он был ее избранным чемпионом.