Рудольф Итс
Шепот Земли и молчание Неба
Этнографические этюды о традиционных народных верованиях
Вступление
Случилось так, что наша экспедиция к тазовским селькупам и кетам неожиданно затянулась на неопределенное время, во всяком случае надолго. Отправляясь на Таз, мы договорились с авиаторами, что они нас снимут между 7 и 15 ноября. Позднее прилет становился маловероятным — надвигалась, и неумолимо, полярная ночь. В это время здесь, в далеком углу Красноселькупского района Тюменской области, даже всемогущие на Севере «аннушки» не могли управиться за светлое время на трассе: ближайший аэропорт — селение Ратта, наше стойбище. На том конце трассы летное поле: прожекторы, рвущие мрак, и мощные локаторы. На нашем — ни бочки бензина, ни огней, а только расчищенная от снега короткая полоса на реке, отмеченная вешками, и никакого маяка.
Мы жили в Ратте, принимающей случайные самолеты и вынужденные санрейсы на естественные площадки — летом на открытую воду реки, зимой на ее ледяную поверхность.
Конец ноября. Светлого дня всего минут сорок — пятьдесят в день. Его явно не хватало, чтобы долететь до нас, и мы смирились с тем, что никто за нами в этом году уже не прилетит.
Однако случилось чудо. Туруханские асы в канун Нового года долетели до Ратты и вывезли нас. Ожидание этого чуда длилось почти два месяца. Образовавшееся временное пространство мы заполнили сбором сведений о жизни и верованиях наших хозяев. Такие сведения вряд ли бы мы получили в часы размеренного, размеченного сроками сбора полевого материала.
Оказалась верной и присказка: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Сколько могла продлиться задержка от последнего оговоренного срока, 15 ноября, мы не знали. Полярная ночь кончалась где-то в марте, а единственный в году теплоход «Ом» подходил к Ратте по высокой воде в 20-х числах июня. Были две перспективы: одна — ждать до марта и надеяться, что самолеты долетят; другая — ждать до июня, до прихода почти легендарного в этих местах «Ома». Другого выхода не было. Райцентр в 1500 километрах по тайге и тундре. Радиосвязь оказалась испорченной. Вот и получили мы неожиданно возможность перейти на стационарный сбор материалов.
Мой сотоварищ — нас, этнографов, в Ратте было двое — с утра до вечера обретался в землянке или чуме того хозяина, который с утра уходил то ли на подледный лов, то ли проверять капканы или ставить обмет на соболя. Я, как правило, сопровождал его. Так повторялось день за днем. Увиденное скопилось в памяти, которая среди многих спокойных и беспокойных дней выхватывает тот самый, подаривший неожиданность.
С хозяином крайней на стойбище землянки Михаилом Ламбиным я пошел проверять сети, поставленные подо льдом на притоке Таза. Ламбин лет десять назад, как и другие кеты с енисейской Сургутихи, пришел свататься к селькупам с Таза на традиционную зимнюю стоянку у озера Тында. Он сосватал себе невесту из семьи Ефремовых, да так и остался в доме жены, перебрался в Ратту и вот уже десятилетие живет на селькупском становище.
В тот день с утра я и Михаил Ламбин надели свои сокуи, сели каждый на оленью санку, запряженную двумя оленями. Ламбин поднял хорей, крикнул, и олени понесли санки под угор. По хорошо утоптанной тропе и льду, покрытому тонким слоем снега, олени шли легко. До места, где стояли сети, мы добрались быстро, но уже наступила середина светлого дня. Декабрь. Холодно, но сухо и безветренно. Мороз не жжет, не перехватывает дыхания.
Сеть стоит от берега до берега, чуть отступая от него, чтобы дать проход для рыбы. Мы остановились у ближней лунки. Расчистили снег, разбили широкую полынью и выбрали совком лед, освободили веревку сети. Я пошел через реку к дальней лунке и сделал то же самое, чтобы под лед ушла дополнительная веревка — кляч, которая после выборки даст возможность вновь растянуть и установить сеть. Я держал кляч, а Ламбин выбирал сеть. Пойманную рыбу — пелядь, нельму или сига — он вынимал из ячеи и подбрасывал вверх. На лету рыба так замерзала, что падала на лед с глухим стуком.
Я наблюдал эту сцену удивленно и встревоженно: сколько же сейчас должно быть градусов, чтобы рыба мгновенно замерзала? Наверное, под пятьдесят, а то и больше. Мы поймали около сорока сигов, пелядей и нельм. Темнота наступила сразу, как наступает летом на юге. Короткий день погас, стало мрачно, темно, тревожно. Все замерло. На небе ни звездочки, ни единого проблеска. Солнце исчезло до весны, а луна как будто сбежала от мороза.