-- Алан, парень, ответь мне, кто написал эту картину?
-- Прекрасная девушка, -- расплылся в улыбке темнокожий парнишка.
-- Имя! -- взвыл Атлас. -- Скажи мне, как её зовут! Быстро! Не молчи, иначе я придушу тебя!
-- Не помню, я совсем ничего не помню! Не бейте меня! она красивая! Светлая! Не помню! -- сдался напуганный Алан и вжал голову в плечи как пресноводный краб.
Атлас завалился на спину и зарыдал. Он не мог остановить слёз -- они непослушным ручьём стекали по его бархатной смуглой коже, застревали в древесной бороде. Он закрыл лицо руками и продолжал плакать. Его грудь вздымалась с каждым всхлипом. Эмоциональный взрыв, встряска памяти, прикосновение к мечте, которая казалась навсегда потерянной. Рензо плакал, а Алан смотрел на него, не смея уйти или заговорить. Он не сомневался, что полотно писала Джулия.
Успокоившись, Атлас вытер раскрасневшиеся глаза, взглянул на чернокожего парня и подозвал его жестом.
-- Присядь, -- Рензо толкнул Алану стул, чтобы тот сел напротив его койки. Алан повиновался.
-- Теперь говори. Говори всё, что знаешь и сможешь вспомнить. Говори и не умолкай. И начни с той, кто подарил тебе ту самую картину. А в награду я научу тебя толковать сны. Идёт?
Алан кивнул и зажмурился, стараясь вспомнить крупицы для своего будущего рассказа.
Там, где песок встречается с голубыми водами изысканных оазисов, а из мёртвой земли иногда прорастают дивные деревья, чья высота соперничает с безликими великанами Трезубца, там поклоняются Вековечному Баобабу и беспрекословно чтят память предков. Народ, в чьей крови поселилось проклятье, научился с ним жить, понял, как бороться и переманил недуг на свою сторону, подчинив процессы мутации. Потому, наверно, сономиты замкнуты и мыслят скептически. Или, может, оттого, что на протяжении нескольких тысяч лет их контрастные территории соблазняли воителей, которые желали обладать В?рша Д?амоам или Песчаной Жемчужиной -- городом в пустыне Амоами. Памятуя о горестных страницах своей истории, сономиты научились тщательно выбирать союзников и партнёров. И если хунта, возглавляющая народ, считала переговоры необходимыми, то проводила их в двухстах вёрстах от Жемчужины, посреди пустыни, на белом солончаке, который простирался до самых стен Зен-Борима.
Две делегации встретились ранним утром. Светло-синий комфортабельный гироплан Виктора Соломона с илейским гербом -- трезубец с волнистой рекой у основания -- сел напротив войлочной юрты песчаного цвета, которую разбили сономиты. За жилищем покоилась техника: пара бронетранспортёров, бронированный внедорожник (не было сомнений, потому что броня -- это солидная масса, которую носила усиленная подвеска с парой крупных, высоких шасси на каждую ось) и несколько техничек оснащённых скорострельными крупнокалиберными зенитными установками, пулемётами и местом для стрелка. Сейчас они пустовали. Вся техника была выкрашена в тот же песочный и носила герб Сономитского Каганата -- широкое и ветвистое дерево с пышной кроной, из верхушки которой торчит лезвие ножа, а у основания дерева, там, где должны начинаться корни, ствол плавно трансформировался в эфес холодного оружия. Как и Илейский герб, сономитский также был выполнен в черно-белом варианте. Так уж повелось, что во время международных встреч или войн народы отказывались раскрашивать свой герб. В мирное время эта примета носила дипломатический подтекст -- не перетягиваем одеяло на себя. Когда воевали, яркий герб не привлекал внимание стрелка.
Илейцы во главе с Виктором Соломоном вышли навстречу группе сономитов. Из-за спин вторых выбежали парнишки в серых балахонах, в руках они тащили пластмассовые стулья, стол. Установив мебель на соляную почву, они принесли пару бутылок воды и медные кружки.
-- Садитесь, гости! -- пригласил высокий и гладко выбритый сономит.
Древесная кожа мешала определить его возраст точнее, но казалось, что сономит разменял уже пятый десяток. Его смуглая, глиняно-коричневая кожа сморщилась, показались кривоватые тёмные зубы. Карие глаза блестели. Абсолютно лысый, с крупными ушными раковинами она напоминал персонажа мультфильма. В его внешнем виде отсутствовала враждебность, но голос был что надо, поставленный, командный. Одет он был в сатиновый архалук грязно-бежевой расцветки, воротник которого выделялся ярко-оранжевым окрасом.
-- Прямо тут?! -- спросил Соломон, нервно задвигав своей треугольной бородкой.
-- Жара и пустыня не помешают нам принять мудрые решения, -- присев на хлипкий стул, проговорил сономит.
-- Будет вам, -- фыркнул Соломон, но к нему тут же подоспел помощник и шепнул что-то на ухо. После этого Соломон ещё раз раздосадовано мотнул головой и уселся напротив собеседника. -- Традиции мы почитаем, пусть и такие странные.
Сономит довольно улыбнулся и воззрился на Виктора Соломона, ожидая от него первых слов.
-- Расшаркиваться я перед вами не стану, -- напористо начал Соломон, -- ибо эта встреча нужнее вам, чем нам.
-- Вы так считаете?
-- Да, я именно так и считаю! -- выпалил Виктор.
-- Отчего же?
-- Мощь Трезубца не вызывает сомнений. Устроить очередную войну -- для нас пустяковое дельце. Вы хотите войны?
-- В чём снова провинился мой народ?
-- Много ли причин требуется, чтобы открыть огонь? -- отмахнулся Соломон. -- Но не об этом сейчас. Конфорнум предлагает вам партнёрство на взаимовыгодных условиях. Кто представляет официальную власть?
-- Мидрак Оншар -- бека славного кагана. Военачальник. Теперь озвучьте ваши условия, многоуважаемый Виктор Соломон, -- спокойно, но с нажимом попросил сономит.
Виктор погрузил руку во внутренний карман пиджака, извлёк белоснежный носовой платок, протёр им лоб, лицо, избавляясь от назойливого солёного пота.
-- Всё просто. Ваш руководитель подпишет разрешение на ввод нашей техники, тем самым вы откроете границы, и никто из сономитов не станет препятствовать. По некоторым данным вы разрабатываете всего восемнадцать процентов залежей апатиниума. Очень мелко.
-- Мы берём столько, сколько необходимо, -- встрял Оншар.
-- Глупости, -- снова отмахнулся Соломон, -- просто вы ленивы. Не вы в частности, а ваш народ. У вас гигантские запасы ценнейшего ресурса, ну а вы сидите сиднем и довольствуетесь крохами. Сономитского апатиниума хватит и на ваш век, и детям, правнукам и ещё паре-тройке поколений. Дайте нам возможность добычи ископаемого, и мы будем отдавать вам двадцать честных процентов. И последнее, -- Соломон прочистил горло, хлебнул нагревшейся воды прямо из бутылки, -- отдайте нам Нос Утки. Мы купим его у вас. Щедрые сто миллионов статусных единиц за бедный и замшелый кусок земли у Бухты Фарьи. Достойно мне кажется?
-- Для чего вам Крезис-Са?
-- Неважно, -- отрезал Соломон. -- Если ста миллионов мало, мы накинем ещё десять. Но это последняя цена.
-- Многоуважаемый Соломон, вы озвучили все условия? -- немного наклонившись вперёд, спросил Мидрак Оншар.
-- Абсолютно.
-- В таком случае мы вынуждены взять время на размышление, -- сказал Оншар и встал.
-- Это да, конечно, -- кивнул Соломон, -- куда ж без дум, даже если они лишены смысла. Когда ответите? Можете написать нам, позвонить, прислать гонца.
-- Через час, -- ответил Мидрак, -- ждите.
Бека Оншар отвернулся и зашагал к свите. Все вместе они скрылись в юрте. Соломон в очередной раз фыркнул, выругался, вытер пот и поспешил в свой гироплан.
Обещанный час затянулся на два, потом на три, и, в конце концов, превратился в пятичасовое ожидание. Соломон четырежды посылал к юрте, чтобы узнать, как продвигается обсуждение. Каждый раз просили подождать ещё чуть-чуть. Понемногу темнело, солнце садилось за пустынный горизонт. Воздух охладился, и Соломон вышел прогуляться. Его позвали, когда он закуривал очередную сигарету.
-- Решено, -- заявил Оншар, когда они встретились за тем же пластмассовым столом.
-- Заставили же вы подождать, -- буркнул Соломон, -- это час, по-вашему?
-- Прошу простить, но когда мы говорим "час", а дискутируем намного дольше, значит дело важное. Это дань уважения.
-- Вот как, -- кашлянул Виктор, -- теперь я понимаю, почему у вас разруха: вы все тут друг друга безмерно уважаете.