-- Почему они ничего не делали?
-- Хотят взять живьём, -- ответил Килоди, -- или нет? Может они охотятся за трезубцем?
-- Даже мы узнали о его существовании час назад. Кому он нужен?!
-- Что же ты всё время спрашиваешь, и спрашиваешь, -- Инсар бросил машину в крутой поворот, заскрипели амортизаторы, -- и ничего дельного не предлагаешь?
-- Ты у нас звезда, забыл? -- ответила Джулия.
Она, не отрываясь, смотрела на встревоженное лицо Инсара, на его отточенные движения. Сейчас он как никогда напоминал ей Атласа. Джулия забыла, что находится в одной упряжке с убийцей и манипулятором. Инсар для неё сейчас был тем самым плечом, на которое нужно опереться, чтобы идти дальше. С некоторых пор она считала себя сильной, независимой. Однако скоро Джулия поняла -- она всегда будет нуждаться в ком-то, кто закроет собой ту невидимую брешь в её сердце, проделанную в несчастливом детстве.
Резкие повороты сменялись непродолжительными прямыми тоннелями. Инсар был прав, скалы буквально нависали над ними, а изгибы до безобразия узкой дороги были настолько непредсказуемы, что рассчитывать на удачное стечение обстоятельств, выпустив очередь из крупнокалиберного пулемёта, было бы слишком самонадеянно. Гироплан набрал обороты и улетел куда-то вперёд, будто бросил погоню.
-- Сдались? -- спросила Джулия.
-- Шутишь?
-- Засада?
Инсар кивнул. Местности он не знал, других дорог по ходу движения не замечал. Некуда свернуть -- порой самый страшный враг. Прямая началась там же, где трасса уходила вверх, на пик серпантина, чтобы обрушится вниз. Завизжали тормоза пикапа. Джулия вскрикнула. Посередине дороги стоял человек-механизм. Внедорожник кинуло вправо-влево, колёса выбросили гравий у самого обрыва.
-- Что ты делаешь?! -- заорала Джулия. -- Сбивай его нахер!
Но Килоди остановился, проскрежетав правым боком машины об острые камни. Когда мотор заглох, Инсар выпрыгнул из салона и двинулся к Асмару Мбалли.
-- Сукин сын! Что ты здесь делаешь?! -- он подошёл к старику и взял его за грудки.
-- Убери руки, слякоть, -- правый протез врезал Инсару под дых. Килоди скорчился. Затем та же рука сцепила искусственные пальцы на вороте джемпера и с лёгкостью промышленного робота подбросила Инсара вверх, швырнув на капот пикапа. Инсар с грохотом врезался в металл, треснуло стекло. Килоди схватился за рёбра и застонал от боли.
-- Тяжеловато, когда тебя никто не страхует, -- проговорил старик и захромал к Джулии, которая съёжилась, вцепившись в трезубец.
Старик открыл дверь и взялся протезом за металлическое древко орудия. Джулия ожидала, что его протез оплавиться, но ничего не случилось.
-- Дай сюда, -- прошипел Асмари Мбалли и выдернул трезубец-копьё из объятий Джулии. Затем он молча отвернулся и отдал команду пустоте. Над ним снова возник гироплан. На тросах спустились вооружённые люди.
-- Вяжите их, -- приказал Мбалли, ухватился за конец троса и поплыл вверх. Боевики сняли Инсара с капота, нацепили наручники, накинули непроницаемый мешок на голову. С Джулией проделали то же самое, молча и бесцеремонно. Когда они оказались на борту гироплана, возле уха каждого что-то щёлкнуло, обожгло шею. Транквилизатор подействовал мгновенно, и пробуждение Инсар и Джулия встретили только спустя восемнадцать часов. Их разделяли тонны оргстекла, железобетона и сотни кубометров живого пространства.
Глава 19.
Джулия открыла глаза и решила, что ещё спит. Точно сон, не иначе. Она лежала на кровати. Своей кровати. На той самой, где умерла её мама, когда сама она была маленькой. С тех пор Джулия спала только в маминой спальне, отказавшись от своей комнаты. Разумеется, у них был свой дом и не один. Но отец много работал, и её мама придумала остаться в гостинице. Так ей было проще, даже радостней. Изменилось ли что-то после того дня, когда она, Джулия, разругавшись, простилась с отцом и ушла из дома? Ничего. Белоснежное бельё, пахнет цветами и чистотой. Шторы раздвинуты так, что видна взлётная полоса местного аэропорта. Пентхаус был предоставлен только Джулии и воспоминаниям. Сейчас белое убранство комнаты казалось ей явным перебором, будто находишься в стерильной палате. На самом деле так и было. Врачи не знали, что творилось с мамой, но Джулия теперь знает. Она поднялась с постели, сунула ноги в мягкие тапки. Кожа и волосы чистые. Её кто-то умыл, пока она была в отключке. От одной мысли, что чужие руки касались её тела, Джулию передёрнуло. На её плечах висела белая накрахмаленная майка, а на пуфике рядом с кроватью лежал шёлковый халат. Джулия встала с кровати, набросила халат и включила свет. Белый резал глаза. Она давно отвыкла от него. Похоже, ей это не снится. Она вышла на лоджию, просторную и уютную. В углу по-прежнему покоились никем не тронутый журнальный стол и пара кресел. Здесь мама читала ей книги, когда недуг отступал. Погода стояла чудная. Вечер подбирался к городу, но солнце ещё не село. Джулия посмотрела вниз. Всё тот же Сент-Вален как на ладони.
По ногам Джулии пробежался тёплый ветер -- кто-то вошёл в комнату. Она обернулась и увидела всё тот же идеальный череп с острыми скулами. Оло Ван Дарвик смотрел на неё мягко, почти по-отечески. К слову, сам он выглядел на сей раз слегка уставшим, расшатанным. Бежевая сорочка выбивалась из брюк, а пиджак сидел как-то неуверенно.
-- Если я сплю, этот кошмар затянулся, -- проговорила Джулия громко, даже слишком громко. Ей почудилось, что слова эхом разнеслись по полупустой белой палате.
-- Я бы мог сказать, что ты дома, но вряд ли ты считаешь так же, -- ответил Оло Ван.
-- Почему я здесь?
-- Видишь ли, -- Оло Ван замялся, -- так вышло, что ты стала фигурой на шахматной доске. Само собой -- случайно.
-- Стало быть, я -- пешка?
-- Я бы так не сказал, -- помотал головой Ван Дарвик.
-- Ты в курсе, что я до сих пор ненавижу тебя?
-- Честно говоря, я надеялся на снисхождение.
-- С чего бы?
-- Ну, может, потому что я твой отец?
-- Не уверена, что это принципиально, -- закатила глаза Джулия и уселась на кровать.
-- Поверь, я всегда желал тебе счастья и всего лучшего.
-- Потому ты позволил этой дряни занять место моей матери?!
-- Ты о Магнолии?
-- О твари, которая разрушила семью, и до сих пор ошивается у твоего плеча! И ты называешь меня своей дочерью?!
Оло Ван промолчал.
-- Ты никогда не был мне отцом и уже поздно им становится. Я не люблю тебя. Я тебя ненавижу. И лучше давай-ка выкладывай, что происходит. Как я и Инсар оказались в Сент-Валене?
-- Скучная политика. Она тебе не интересна.
-- И всё же?
-- В двух словах: ты примешь мою сторону, а твой знакомый умрёт.
-- Есть альтернатива?
Ван Дарвик дал понять, что её нет. И добавил:
-- Ты выросла и похорошела, но материнская наивность в тебе неискоренима. Она жалела всех подряд.
-- В том числе и верного Маятника?
Ван Дарвик снова не ответил.
-- Зачем ты пришёл?
-- Поздороваться.
-- Ну, привет. Легче стало? Если не собираешься посвящать меня в то дерьмо, которое ты в очередной раз навалил, то лучше проваливай!
Разговор закончился, толком не начавшись. Оло Ван пожелал доброй ночи и покинул номер. Джулия пошла за ним, но герметичная белая дверь комнаты, закрывшаяся за спиной Ван Дарвика, теперь оставалась недвижимой. Система защиты объявила о своей неспособности пропустить человека, не занесённого в протокол безопасности. Джулия психанула, швырнула в дверь вазу, затем стул, и на этом успокоилась. Оло Ван Дарвик был верен себе: скрытен, лаконичен и эгоистичен. Потому стоило ждать удобного случая и начать действовать самой. Что ж, не впервой. Чёрт возьми, дайте ей только шанс!
***
-- Ку-ку, Инсар! Проснись, наше всё, -- говорил знакомый металлический голос. Инсар узнал его. Асмар Мбалли. Поганый железный калека, который строил из себя мессию.
Инсар очнулся, открыл глаза. Холодная влажная земля. Он в клетке. Зуверфы снова далеко. Захотелось выть, будто битая брошенная собака, но Килоди сдержался.