Ольга Аро
Шёпот зверя
Псы не могут не принадлежать кому-то. Такова их природа – служить и подчиняться хозяину у них в крови. Пес ждет команды, а затем бросается выполнять ее, делая для этого все мыслимое и немыслимое. Главное для него – учуять именно ту дорогу, которую выбрал для него хозяин.
Глава 1
Говорили, Гиблую топь невозможно обойти, что она простирается далеко на запад вплоть до самых Грозовых гор, названных так потому, что их вершины, подернутые преимущественно темными свинцовыми облаками, никто никогда не видел. Старожилы поговаривали, что на скрытых от людских глаз высоких склонах жили боги, злые, бессердечные, давно забывшие про тех, кого когда-то впустили в этот мир.
Вэл Эйри не знала правды, да и не хотела ее знать. Она не слушала старых баек, пропуская их мимо ушей. Еще будучи ребенком, она поняла, что от разговоров слишком мало толку. Что было по-настоящему важно, так это знать, что сегодняшний день принесет успокоение голодному животу, а после ночи настанет утро.
Девушка не сетовала на свою судьбу, давно смирившись с тем, что кому-то в этом мире дано все, а кто-то лишен с рождения даже самого малого из того, что нужно человеку для спокойной жизни.
Вэл не знала своих родителей, но шлюхи из борделя, распустив малочисленных клиентов, сняв наконец тяжелые корсетные платья и дав волю своим измученным, потасканным, состарившимся прежде времени телам, иногда, выпив изрядное количество вина, рассказывали ей о ее матери. Она была такой же шлюхой, как и они, разве что попавшей в бордель чуть раньше, чем это было принято. Говорили, что ее продали, когда девчонке едва исполнилось десять лет и у нее еще даже не шла кровь, из-за чего ей какое-то время приходилось работать в услужении у бордельных девок, стирая им нижнее белье и меняя запачканные после клиентов простыни.
Она была мила лицом и обладала хорошими волосами, которые, по воспоминаниям соратниц, не потеряли своего блеска, даже когда во рту почти не осталось зубов от поразившей ее неизвестной болезни. Темно-каштановые, густые и блестящие волосы Вэл были тому ярким подтверждением. Мать Вэл рано приступила к работе, и ее девственность продали какому-то заезжему морячку, который только-только получил свое жалованье и с успехом пропивал его, разгуливая по тавернам. Какого черта его понесло в ту ночь в бордель – история умалчивала, но он спустил последние деньги именно на шлюху, молодую и неопытную.
Темноволосая девчонка, к разочарованию Мадам, хозяйки борделя, понесла с первого раза, и вызванная из деревни бабка-знахарка лишь пожала плечами, сетуя на слишком большой живот, отказываясь умерщвлять никому не нужного младенца. Девчонке тогда здорово досталось, но ребенка она не потеряла. Она выносила и легко родила, выплюнув на божий свет ее – Вэл.
Она не помнила своей матери, умершей в пятнадцать лет от лихорадки. Девочке тогда было всего четыре года, и лицо матери стерлось из памяти как нечто несущественное. Шлюхи рассказывали, что ее живот вздулся, сделался синим, она впала в бред и долго кричала, а затем жар поглотил ее. Девушку похоронили на кладбище за стеной города, где хоронили тех, у кого не было родственников, готовых оплатить подобающее покойнику упокоение. Мать Вэл умерла так же незаметно, как и жила, оставив свою дочь на попечении Мадам.
Девочке, казалось, повезло: ее не отдали в сиротский приют к жестоким хладнокровным монахиням и не выкинули на улицу, как шелудивую собачонку. Мадам по причинам, которые были очевидны Вэл даже в раннем возрасте, оставила девочку в борделе, где ее воспитывала каждая шлюха, которой она была интересна. Она переходила из рук в руки, заласканная продажными девками и ими же зачастую битая. Девочка росла, наблюдая, как утро сменяется вечерними сумерками, как зажигаются свечи в тяжелых, давно не чищенных канделябрах, как бордельные девки со всегда уставшими отекшими лицами надевают тяжелые, аляпистые, зазывающие платья, наносят на свою серую кожу румяна и помаду, придававшие им кукольный, неестественный вид, и садятся в холле первого этажа в ожидании клиентов.
За девять лет, что Вэл провела в борделе, она настолько привыкла к пьяному смеху, равнодушным женским стонам, равномерному поскрипыванию кроватей, что почти не обращала на все это внимания, предпочитая при первой возможности уходить в свою каморку под крышей и при свете одной-единственной свечи читать книги, найденные в мусорных ямах близ богатых кварталов.
Вэл повезло, Мадам разрешила ей учиться читать и даже порой помогала в этом непростом деле, получая взамен искреннюю благодарность. Многие, даже более удачливые девчонки в ее возрасте не знали, как пишется их собственное имя, а Вэл уже читала настоящие книги.