Глава вторая.
О благодарности государей за благодеяния всевышнего.
Государям надлежит блюсти божье благоволение, да возвеличится его достоинство, а благоволение господа, да восславится его имя, в милостях, оказываемых людям, и достаточной справедливости, распростираемой среди них. Когда молитвы народа — во благо государя, когда государство — крепко, со дня на день увеличивается, тому царю благоприятствует счастье и судьба, он приобретает в сем мире доброе имя, а в том—спасение. И спрос с него легче. Ведь сказано: царство существует и при неверии, но не существует при насилии; значение этого таково;(арабское выражение, переведено затем по-персидски) царство держится при неверии и не держится при притеснении и насилии.
Рассказ относительно этого; в преданиях приведено, что Иосиф — мир над ним! — завещал, уходя из мира: „Похороните меня вблизи деда моего Ибрахима, мир над ним!“ Когда принесли гроб Иосифа к ограде, появился Гавриил — мир над ним! — и сказал: „Это — не его место, ибо в день страшного суда, ему придется держать ответ за свое царствование“. Так было поступлено с Иосифом, посмотри, каково будет с другими!
|9| Предание. В предании от посланника — мир над ним! — приведено: на страшном суде у тех, кто имел власть над народом, руки будут связаны на шее; если был справедлив, правосудие развяжет его руки и он отправится в рай; если был несправедлив — со связанными руками бросят в ад.
Предание. Также сказано в предании: в день страшного суда спросится со всякого, кто имел власть или над народом, или над живущими во дворце, или над подручными. Также спросят ответ с пастуха за овец, которые он пас.
Предание. Говорят, что Абдаллах сын Омара ал-Хаттаба — да будет над ними обоими божье благословение! — спросил у своего отца, уходившего из этого мира: „Когда я увижу тебя, отец?“ Сказал: „На том свете“. Сказал: „Хочу скорее“. Сказал: „В первую, во вторую или в третью ночь увидишь меня во сне“. Прошло двенадцать лет, и он его не видел во сне. Через двенадцать лет он увидел его во сне и сказал: „О, отец! Не говорил ли ты, что я увижу тебя через три ночи“. Сказал: „Я был занят. В окрестностях Багдада[18] разрушился мост; мои смотрители не обратили внимания на это; у одного барана нога провалилась в дыру и сломалась — до сего времени я держал за это ответ“.[19]
По истине владыка мира — да увековечит бог его царство! — должен знать, что в тот великий день от него потребуют ответа за всех тварей, бывших под его приказом; если он будет слагать вину на другого, — не послушают. А если так это, то царь не должен препоручать сего важного дела другому, пусть не будет беспечен к своему делу и народу, чтобы он мог в тайне и въяве расследовать их обстоятельства, укорачивать длинные руки и обуздывать насилия насильников, — тогда, с помощью единого бога будут благословенны его время и держава.
|10| Глава третья.
О разборе государем обид, правосудности и упражнении в добром житии.
Неизбежно государю раза два в неделю разбирать жалобы на несправедливости, наказывать обидчиков, лелеять беспристрастие и, творя правосудие, выслушивать народ самолично, без посредника; заявления, которые поважнее, пусть доложат, а он на каждое даст приказ. Когда распространится по государству этакий слух, что владыка мира созывает к себе челобитчиков и жалобщиков два раза в неделю и выслушивает их речи, все обидчики устрашатся, прекратят насилия, и никто не осмелится из-за страха наказания совершать обиды и своеволия.
Рассказ: прочитал я в книгах предшественников, что по большей части цари Аджама[20] устраивали высокий помост, въезжали на него верхом на коне, дабы видать всех челобитчиков, собиравшихся вокруг поля, и каждому творили суд. Причина этого обычая такова: когда государь сядет в таком месте, как дворец, где преграды, сени, завеса, то корыстные люди и притеснители задерживают того человека, не подпускают к государю.
Рассказ. Я слыхал, что один из царей был туговат на ухо. А он подозревал, что те лица, что пересказывают, не передают ему правильно речей челобитчиков, потому он, не понимая сути, приказывает несоответственное делам. Вот он и распорядился, чтобы челобитчики надевали красные одежды, никто же другой, чтоб их не надевал, — дабы мне узнавать их!“ Этот царь садился на слона и останавливался в поле: увидав одетых в красное, он приказывал, чтобы их собирали вокруг, затем он садился в уединенном месте, подзывал их по одному, чтобы они рассказывали о своем деле громким голосом, и творил им беспристрастный суд. |11| Все эти предосторожности совершались из страха ответственности на том свете, дабы ничего не было скрыто![21]
20
Слово *** (аджам), означающее в доисламской Аравии вообще не арабов, получило в последующей мусульманской литературе преимущественное применение для обозначения Ирана; а.-п. *** (аджами) — иранец.