И вот пришло время выйти на авансцену мужчинам, у которых есть претензии, претензии по поводу кровных денег, которые они потратили (их никто о том не просил, однако они пошли на это — разумеется, исключительно ради своей партии). Они за всю жизнь ничего не написали для своей партии, не произнесли ни одной речи в ее поддержку, не принесли ей ни единого голоса, кроме своего собственного, — зато предъявляют требования самого разного порядка: одни хотят членство в какой-либо комиссии, иные — должность консула где бы то ни было; если таковых не найдется, они готовы принять плату в виде звания или титула. Когда-то они рассчитывали на Тайный совет{183}, но теперь их устроит и какая-нибудь наследуемая почесть; если не удастся получить и ее, они согласны на должность клерка в Казначействе для одного из младших сыновей. Наверное, со временем эти люди своего добьются; теперь же они уходят, недовольно ворча на работу оценщиков, или же, проявив отчаянную сноровку, умудряются перевоплотиться из таможенных чиновников в таможенные досмотрщики. Впрочем, если они чего и заслуживают, так это однозначного отказа.
Чу! Погребальный звон! Всё кончено. Большой колокол столичного собора возвещает о смерти, вероятно, последнего сына Георга III, которому суждено было править Англией. Это был добрый человек; он умел чувствовать и сострадать; ему недостало скорее образования, нежели способностей; он обладал чувством долга, а также имел некоторые представления о том, каким должен быть английский монарх. Да упокоится душа его! Мы же переносимся в другое место действия.
Под сенью дворцового сада, не в какой-то надменной башне, что овеяна славой, но омрачена столетиями жестокости; не в королевских покоях, сияющих великолепием, но запятнанных интригами представителей двора и происками своекорыстных группировок, — под сенью дворцового сада предстает перед вами такая картина: к юности, непорочности и красоте обращается голос свыше, и голос этот возвещает деве, что ей предначертано взойти на трон!
Совет Англии впервые приглашен в ее жилище. Здесь собрались прелаты, военачальники и главные люди ее королевства: служители Церкви-утешительницы; герои меча, который приносит победы, представители той профессии, что вершит судьбы империй; мужи, чьи седины суть мысли, слава и годы; служители божественных таинств и те, кто упорно трудится в потаенных кабинетах; те, кто свел в бою армии Европы, и те, кто сражался в не менее жестоких битвах с честолюбивыми законодателями; а вот и несколько человек, которые повелевают тысячами слуг и в одиночку владеют целыми провинциями, — и всё же в этот миг нет среди них никого, чье сердце не трепещет в ожидании первого явления девы, которой с минуты на минуту предначертано взойти на трон.
Гул приглушенных разговоров, за которыми все пытаются скрыть волнение, заметное даже на лицах самых знатных гостей, охватывает это блистательное собрание — это море плюмажей, сверкающих звезд и пышных одеяний. Тс-с-с! Раскрылись главные двери: она появляется; необычайно глубокая тишина — такая бывает только в полуденном лесу. На минуту поддержанная своей венценосной матерью и придворными дамами, которые с поклонами удаляются, Виктория восходит на трон; совсем еще девочка, одна и — впервые за всю свою жизнь — в окружении сонма мужчин.
Приятным и волнующим голосом, с невозмутимым лицом (что скорее говорит о всепоглощающем чувстве августейшего долга, нежели об отсутствии переживаний), королева объявляет о своем восшествии на трон предков и о смиренной надежде, что Божественное Провидение будет оберегать ее при исполнении высочайших обязанностей.