«Черепаховый суп делает всех равными» (Ibid./I: 174), — утверждает Адриан Нейшатель, приглашая к себе на обеды как важных чиновных персон, так и обыкновенных дельцов из лондонского Сити. На его роскошных обедах бывают и тори, и виги, однако финансовую поддержку он оказывает лишь последним. «<…> нам, гражданам Сити, следует поразмыслить: что же мы можем противопоставить герцогам» (Ibid./I: 172), — говорит он, жертвуя огромную сумму на предвыборную кампанию вигов. Будучи признанным столпом лондонского большого света (именно у него в доме завязываются многообещающие знакомства как Майры, так и Эндимиона), Нейшатель происходит из семьи банкиров и подтверждает на собственном примере, что восхождение по социальной иерархической лестнице и вступление в наивысшие сферы аристократического общества доступно не только для представителей благородных сословий. Доказательством тому служит не только пример Майры и Эндимиона, но и судьбы целого ряда других персонажей. Шварц отмечает:
Социальное возвышение личности является важной концепцией «Эндимиона». Чета Родни, мистер Виго и Имогена Бомарис, выходцы из среднего сословия, а также Найджел Пенраддок и Джоб Торнберри, отпрыски простых деревенских семей, становятся значительными фигурами в религиозной и политической жизни страны.
Флавин указывает на ту же концепцию, подчеркивая, что она отражает тенденцию викторианской эпохи:
[В этот период] ограниченное число людей получило возможность переступить сословные границы и достичь выдающегося положения в обществе; не в последнюю очередь это коснулось самого Дизраэли, который, несмотря на свое происхождение из еврейской семьи, принадлежавшей к среднему сословию, реализовал себя в качестве лидера партии крупных землевладельцев.
Создавая образ Найджела Пенраддока, Дизраэли опирался на тот же прототип кардинала Мэннинга, что и в «Лотаре», однако персонаж «Эндимиона» представлен «в гораздо более привлекательном обличье», нежели Грандисон. Вероятно, это объясняется обстоятельствами биографии писателя: к моменту создания «Эндимиона» Мэннинг рассорился с Гладстоном и возобновил дружескую переписку с Дизраэли (см.: Blake 1966b: 737). Перейдя в католичество, став архиепископом Тирским и папским легатом в Англии, Пенраддок сделался таким же аскетом, как и Грандисон, однако на этот раз Дизраэли не стал наделять своего персонажа приторным красноречием и любовью к высокому слогу.
Найджел изменился. Вместо того тревожного и угрюмого взгляда, который прежде искажал утонченную красоту его лица, появился спокойный, однако исполненный внутреннего сияния взор. Он похудел, можно даже сказать, выглядел истощенным, и из-за этого казался выше своего и так весьма немалого роста.
Пенраддок, подобно Грандисону, общителен и не чурается светского общества, но отличается от кардинала тем, что не плетет хитроумных интриг против главного героя и не собирается заманивать Эндимиона в свою религию. Тем не менее, за лучистым взором архиепископа Тирского кроется незыблемая вера в то, что католичество в конечном итоге вновь утвердится на территории Альбиона. В этом смысле его воззрения почти не уступают фанатизму лотаревского монсеньора Бервика. «Не пройдет и двух лет, — сказал архиепископ, медленно выговаривая слова, — и, я предвижу это, иезуиты обретут в Англии привилегии, а иерархия нашей Церкви будет восстановлена» (Ibid./II: 261). Эндимион — англиканин и никак не может с этим согласиться, однако его возражения Пенраддоку не находят фабульной поддержки, потому что роман быстро движется к своему эпилогу.
Если в образе Пенраддока Дизраэли вновь обращается (хотя и в смягченном виде) к проблематике «Лотаря», то образ Джоба Торнберри — прямая отсылка к проблематике «Конингсби». Джоб Торнберри появляется в нескольких эпизодах повествования, и читатель может наблюдать его жизненный путь на разных этапах. В экспозиции данный персонаж предстает перед Уильямом Феррарсом как молодой человек, работающий на ферме своего отца. Отец дал ему хорошее образование и рассчитывает на его помощь. Но Джоба тяготит закоснелость сельского существования, и он желает уехать из родных мест. Он полагает, что фермер — «такой же крепостной, как и его работники, и останется таковым, пока мы не избавимся от феодализма» (Ibid./I: 66). По прошествии значительного промежутка времени Эндимион, посещая Манчестер, снова встречает Торнберри (теперь он искусный оратор и выступает на собраниях «Лиги против хлебных законов») и заводит с ним разговор о насущных экономических проблемах страны — тех самых, что положены в основу коллизий романа «Конингсби». Эндимион занимает сторону крупных землевладельцев, утверждая, что «внутренняя торговля составляет наиболее важный элемент народного богатства». Торнберри, который к этому времени разбогател и владеет фабрикой, отстаивает интересы промышленных предпринимателей: «Разве фабрикант, вложивший, подобно мне, сотни тысяч фунтов в производственное предприятие и содержащий на определенном жалованье тысячу рабочих, меньше землевладельца заинтересован в процветании внутренней торговли»? (Дизраэли 1881/II: 175[234]). Позже Эндимион еще раз получает возможность убедиться в риторическом искусстве Торнберри, когда слушает его выступление в парламенте. В эпилоге читатель вновь повстречает Торнберри: теперь он назначен министром кабинета, пользуется уважением при дворе; более того, он покупает имение и становится землевладельцем, однако на заседаниях парламента перестает выражать мнение своих избирателей, и те намереваются заменить его Енохом Крэггсом.