«Из такой сценки можно сделать целую главу в книге. Я бы мог так поступить, но не стану. Какая польза в том, чтобы тратить свой интеллект на неблагодарных читателей? Вот если бы этому Гаши пришлось описывать такую картину, он бы изобразил ее как низкопробный халтурщик, набравшийся имбирного пива, и любая графиня из Мейфера бросилась бы читать его роман, не зная, следует ей улыбаться или же лить слезы <…>. Этот Гаши грабит меня, как разбойник на большой дороге. Он присваивает мой доход и доход многих честных людей. И еще делает вид, что пишет для народа. Для народа? Да что он знает о народе <…>? Гаши смотрит дружелюбным взглядом на этот мир лицемерия и разбоя — вот почему он так популярен».
Непримиримая вражда Сент-Барба и Гаши, гротескно изображенная в романе, красной нитью проходит через целый ряд высказываний автора «Кутерьмы», и это наводит на мысль, что Дизраэли вспоминает антитезу «Теккерей — Диккенс», характерную для английской критики XIX века, — и делает этих писателей мишенью своей сатиры. К тому имелись основания личного характера, на которые обратил внимание Седжвик, один из первых рецензентов романа: Дизраэли не простил Теккерею «Кодлингсби». Не была ли реакция Дизраэли несвоевременной? К моменту выхода «Эндимиона», отмечает Блейк, «Теккерей был мертв уже семнадцать лет <…>, и многие чувствовали, что в запоздалом ответном выпаде Дизраэли есть что-то неблагородное» (Blake 1966а: 737). Но если Теккерей уже давно не мог участвовать в литературной борьбе, в нее могли вступить его ученики и последователи. Один из них, Энтони Троллоп (1815–1882), в шестьдесят девятой главе своего романа «Как мы живем теперь» («The Way We live Now»), публиковавшегося ежемесячными выпусками в 1874–1875 годах (как раз в тот период, когда Дизраэли совмещал деятельность премьер-министра Великобритании с работой над «Эндимионом»), описал, как лидер консервативной партии и основатель нового направления в торизме вводит в британский парламент негодяя и проходимца (см.: Horsman 1973: 58). Дизраэли было на что отвечать.
В вымышленном мире романа Сент-Барб изображен вне своей профессиональной среды. Он много говорит о Гаши, но Гаши нет среди действующих персонажей, равно как нет и других литераторов и журналистов. С одной стороны, подобная изолированность Сент-Барба от сферы его профессиональной деятельности свидетельствует в данном случае об избирательной тенденциозной направленности дизраэлевской сатиры, с другой — о желании персонажа проложить себе путь в светское общество. Недаром он хвастается тем, что «обедает лишь с древней знатью» (Disraeli 1880/II: 229). Среди аристократов Сент-Барб приобретает благорасположение лорда Монфорта, который с увлечением читает «Кутерьму» и хвалит это произведение за цинизм (Ibid./II: 110).
Саймон, граф Монфорт от рождения обладает не меньшими привилегиями, чем главный герой «Молодого герцога». Однако, при своих огромных поместьях, богатстве и родовитости, он «совершенно лишен чувства ответственности» (Ibid./I: 303) и глубоко убежден в том, что «все на свете поступают только в соответствии со своими эгоистическими или корыстными мотивами», поэтому «не существует такого предмета, божественного или человеческого, к которому он проявил бы хоть малейший интерес» (Ibid./I: 304). В сатирическом изображении Монфорта проступают черты его сходства с эгоистичным гедонистом Монмутом, и здесь Дизраэли вновь затрагивает проблематику, к которой он обращался в трилогии периода «Молодой Англии», — опасность превращения английской аристократии в бесполезную для общества касту.