Среди дизраэлевских героев, которые являлись главными действующими лицами его романов, только Вивиан Грей принадлежит к непривилегированному сословию, все остальные — аристократы. С английским сословием крупных землевладельцев, обладающих исторически значимой родословной, Дизраэли связывал свои надежды на решение насущных проблем, которые стояли перед Великобританией, например, в 1840-е годы, — и вместе с тем понимал политическую бесперспективность превращения аристократов в касту, замкнутую лишь на собственных материальных интересах. Следствием тому — двойственность в дизраэлевском изображении этого класса: с одной стороны, апология молодого поколения аристократов образца «Молодой Англии», которые осознали свою нравственную ответственность как перед самими собой, так и перед обществом; с другой — критика дворянского сословия, представители которого сосредоточены только на удовлетворении своих эгоистических потребностей. Действенным средством Дизраэли в его критике аристократического сословия выступает сатира.
Как сатирик Дизраэли впервые попробовал свои силы в «Путешествии капитана Попаниллы». К жанру фантастического гротеска, классическим образцом которого являются «Путешествия Гулливера», Дизраэли больше не возвращался, но литературный опыт, приобретенный им в процессе создания социально-политической сатиры на Англию первых десятилетий XIX века с ее увлечением бентамистским утилитаризмом и культом индустриальной цивилизации, не был утрачен писателем: им же он пользовался и при дальнейшей разработке темы машин в «Молодом герцоге» и «Конингсби», и в процессе расширения жанровых границ романа в своей новоанглийской трилогии, и во время создания целой галереи отрицательных образов аристократов, и в ходе изобретения фамилий британских парламентариев, скорее напоминающих клички, и в гротескном описании водгейтцев в «Сибилле», и даже в повествовательной структуре «Танкреда» (недаром конструкция этого романа композиционно перекликается с «Попаниллой»). В области фантастико-сатирического повествования «Путешествие капитана Попаниллы» позволяет отнести Дизраэли к непосредственным предшественникам Самуэля Батлера, автора «Едгина» и «Снова в Едгине».
Дизраэли не ставил собственное творчество в связь с литературным процессом своего времени и не считал себя ревностным читателем произведений современных ему авторов. Известен его афоризм: «Когда я хочу прочесть роман, я пишу его» (Blake 1966а: 191). Тем не менее, творчество Дизраэли-романиста невозможно представить вне литературного контекста эпохи. Мода на светский роман положила начало публикациям его произведений и оставила заметный след на всём творчестве писателя. Сочинения Шекспира, почитание которого благодаря романтикам прочно вошло в широкий литературный обиход XIX века, были настольной книгой Дизраэли (если судить по текстам его романов). Байроновский рассказчик из «Дон-Жуана» служил ему опорой при создании образа автора-повествователя в «Вивиане Грее» и «Молодом герцоге». В «Контарини Флеминге» затрагивалась тема общественной функции литературы, которую обсуждали английские романтики на рубеже 1820–1830-х годов. В «Венишии» Дизраэли отдавал дань уважения Байрону и Шелли, защищая великих поэтов от обвинений в безнравственности. Романтические тенденции и дидактизм, направленный на утверждение викторианских семейных ценностей (он ярко прослеживается в дизраэлевских романах 1830-х годов) сближают творчество Дизраэли и Диккенса.
Антиугилитаризм диккенсовских «Тяжелых времен» находится в полном согласии с изначальной позицией Дизраэли, выраженной им в «Попанилле». Здесь оба писателя заодно с Карлейлем. В сороковые годы Дизраэли с большим интересом внимал идеям, которые были представлены в карлейлевской публицистике (новоанглийская трилогия тому доказательством) — и всегда единодушно с Карлейлем осуждал бездуховность английской индустриальной цивилизации XIX века.